Искусство с 1989 года

Живущий в Берлине художник перформанса Тино Сегал и французский художник-режиссер Филипп Паррено довели утверждение о сущностной недолговечности искусства до исключительной крайности. В 2013 году владельцам билетов на обзорную и поглощающую все чувства выставку Паррено «Куда угодно прочь из этого мира» в Токийском дворце в Париже, включавшую в себя ряд его фильмов и превосходные световые работы, сопровождаемые неожиданными звуками, вручались DVD-копии фильма «Мэрилин» (2012), речь о котором уже шла на с. 58–59. Фильм Паррено воссоздавал и показывал словно бы глазами самой Мэрилин ее номер в отеле, в котором она проживала в 1950-е годы. Однако особенно пронзительной клаустрофобную меланхолию «Мэрилин» делало уникальное форматирование самого DVD, которое, словно запись тайных инструкций для секретных операций, стирало данные после проигрывания, делая невозможным повторный просмотр. Этим приемом Паррено сознательно вводит в ткань своего искусства само качество непостоянства, которое художники пытались одолеть на протяжении всей истории, и побуждает зрителей возвести память об искусстве в статус самого искусства. Паррено предлагает нам смотреть, но не заглядываться.

Сегал, изучавший танец и политическую экономику в университете, изобрел даже особый термин для своего уникального понимания отношений между зрительским восприятием того, что он создал, и долговечностью этого творения. Так называемые «сконструированные ситуации» Сегала отличает абсолютное отсутствие материального реквизита и решительный запрет художника на создание любой документации произведения. Любые записывающие устройства, видео или аудио, запрещены в галереях, где разыгрываются гибко поставленные «ситуации» между подготовленными ассистентами художника, или, как он сам их называет, «интерпретаторами», и посетителями, которые решаются принять в них участие. Покидая зал, вы можете взять с собой лишь память о пережитом опыте. То, что происходит в произведении Сегала, является импровизацией и поэтому непредсказуемым и неповторимым событием, включающим в себя диалог, песню, танец и жесты-экспромты, темп которых зависит от сформировавшихся отношений между посетителем и интерпретатором. С точки зрения Сегала, искусство — это не создание артефактов для потребления в будущем, но проходящий момент в долгом настоящем нашего общего существования.

Глава 7. Горизонт событий: наука и современное искусство

Когда дело касается двух устремлений — искусства и науки, толкающих человека на эксперименты со времен начала цивилизации (общей целью которых является более четкое понимание того, кто мы и как мы соотносимся с тайной Вселенной вокруг нас), взгляды общества на их судьбы решительно расходятся. Если научное исследование (или то, что ранее называлось натурфилософией) в западной культуре веками оценивали с искаженной перспективы надзирающей религии, то искусство последнюю дюжину десятилетий подпало под еще более пристальное внимание, став дисциплиной, нуждающейся в самой сильной самообороне. Многие части общества столь сильно сомневаются в ценности самого дела создания современного искусства, что достижения художников либо снисходительно принижаются («На такое способен даже мой пятилетний сын!»), либо вовсе исключаются в качестве неудачной попытки действовать даже в свободных рамках жанра: «Хорошо, но искусство ли это?» В свете подозрения, что художественные усилия всё больше и больше недооценивают, наверное, неудивительно, что так много художников в последние двадцать пять лет решили усилить взаимодействие между научными и эстетическими поисками. Еще ни разу со времен, когда Леонардо да Винчи постоянно метался между чертежной доской с анатомическим рисунком и новаторским портретом, между передовой морской инженерией и библейской иллюстрацией, эпоха не видела столь буйного стремления художников пополнить творческий лексикон словарем современных научных исследований.