Исландия

Прошла неделя, пока я понял, что силуэт верблюда, который я стал наблюдать чуть ли не каждый рабочий день на горизонте, – это силуэт голубой верблюдицы. Случилось так, что мне удалось подобраться поближе, и я различил невиданно светлую окраску животного, гружённого тюками. Верблюдица не подпускала меня, легко скрываясь за гребнями холмов. Что влекло её к моему месторасположению, сначала было непонятно. Заблудилась ли она? Или таким образом просила о помощи? Чуткая, осторожная, она бродила в этом районе пустыни, не желая двигаться дальше. Что задержало её в нашей окрестности? Может быть, место назначения её исчезло, пока она скрытно шла ночами с Синайского полуострова своими особенными тайными тропами, и теперь она искала своего нового пристанища, но, не доверяя новой обстановке, не решалась выйти к людям? Несколько дней мне не давало покоя её появление. Наконец я обсудил это с Мирьям.

– Даже если ты её настигнешь, она не подпустит тебя вплотную и не даст снять с себя груз.

– Но она явно просит о помощи. Вдруг получилось так, что контрабандисты исчезли, их захватила полиция, покуда она преодолевала свою очередную ходку? И теперь некому её освободить от зловещего груза…

– Если кому и беспокоиться об этом, то не нам. Почему бы не рассказать об этом Фридману?

– А почему бы не рискнуть и первыми не проверить, что за груз она переносит? Вдруг это деньги? Ведь не только товар на ней перебрасывают. Что, если она попала в беду на обратной ходке?

– А она точно гружёная?

– Бинокль не врёт.

На следующее утро я снарядился на работу так, чтобы провести несколько дней в автономном режиме. Простор цветущей пустыни влёк, и время, выпавшее мне в жизни для преследования голубой верблюдицы, казалось самым подходящим. Вечером верблюдица появилась. В бинокль было видно, как она то склоняла голову к земле, то вытягивала шею – не то пытаясь избавиться от груза, притороченного к её горбу, не то призывая меня отправиться в путь. Я направился в её сторону и долго шёл, пока светила луна. Животное держало меня на расстоянии в полкилометра. Когда же я терял верблюдицу из виду и, казалось, сбивался с пути, рано или поздно я высматривал с гребня очередного холма её силуэт и даже различал перестановку ног, движение. Заночевал я в полном изнеможении и равнодушии к тому, обнаружу ли я на следующий день свою цель. Но каково было моё удивление, когда я открыл глаза и увидел неподалёку стоящего на гребне холма верблюда. Мне стало не по себе. Верблюдица явно звала меня за собой, и следовало приготовиться к путешествию. Я понял это и побрёл, куда глядели глаза, потому что животное вскоре исчезло за холмами, оставив меня наедине с природой.

Весна была в разгаре. В ущельях ещё пестрели поляны отцветающих анемонов, маков, крокусы и гиацинты рассыпались среди зелени злаков. Заросли тамариска уже укрылись фиолетовым туманом цветов. Щедрое солнце впитывалось природой и процветало в ней. Весь день я неустанно шагал и смотрел во все глаза, так что к концу дня порядочно устал и рад был привалу. Не успел костёр погаснуть, как я закемарил над гаснущими углями. Меня разбудила огромная красная луна. На её фоне я различил верблюжий силуэт. Он выглядел пугающим предзнаменованием и в то же время подтверждал, что направление пути было выбрано правильно.

Луна проявила силуэты спящих холмов, вдоль горизонта стала видна полоса обрывов, призрачно забрезжили гигантские, широкоплечие склоны Моава. Жалобно застонали шакалы, перекликаясь при выходе на охоту. На их лай отозвались собаки на дальней бедуинской стоянке. Ухнула совсем рядом сова. Луна поднялась выше, просветлела, а пустыня стала голубоватой. Россыпи светлых пятен – это анемоны и тюльпаны, метёлки злаков застыли и сверкали искрами. Лёгкий порыв ветра донёс откуда-то перелив серебряных колокольчиков. Думая о том, что же это может быть, я провалился в сон.

После завтрака я набрал высоту вдоль обрыва ущелья, любуясь открывающимся видом. Внизу, как на макете, предстала несколько готическая котловина. Голубые озёра небесных могил, конусы соборов возвышались над провалами, но их вершины были видны далеко внизу подо мной. Вдали всё пропадало в дымке: простор, красота, голубое, зелёное, жёлтое – пастельные тона, мягкие, тающие.

Несколько дней я обвыкался с новым ландшафтом. В какую сторону идти? Какая разница? Кругом царила пустыня, зелёная от злаков, желтеющая полями горчицы, лиловеющая деревцами тамариска. Звенели в небе жаворонки, кружили орлы, и неподвижно висело солнце. Площадки у источников были покрыты разнообразными следами. Всё население пустыни гуляло здесь ночью. Следы волков, шакалов, круглые кошачьи, особенные следы гиены, мелкие лисьи и множество птичьих, иногда усыпанных перьями, означающими ночную расправу. Теперь к этой россыпи следов добавились и мои.