Исландские пряди

— Я так и делал, — говорит конунг, — ты произнес шесть десятков флокков[1362]. Разве ты не знаешь других песней, кроме флокков?

Стув отвечает:

— Вовсе нет, государь. Я не успел сказать и половины флокков, а драп я знаю еще вдвое больше[1363].

Конунг спрашивает:

— Перед кем же ты собираешься произносить драпы, если мне ты говорил только флокки?

Стув отвечает:

— Перед вами, государь.

— И когда же? — спросил конунг.

— При нашей следующей встрече, — говорит Стув.

— Почему же тогда, а не теперь? — спросил конунг.

Стув отвечает:

— Потому, государь, что чем больше у вас будет поводов получше узнать меня, тем выше будет ваше мнение обо мне.

Конунг сказал:

— Громкие слова ты произносишь, и их еще нужно проверить, однако сперва я собираюсь поспать.

И он уснул.

Наутро, когда конунг был уже одет и спускался вниз по лестнице, Стув подошел к нему и приветствовал его:

— Добрый день, государь.

Конунг сказал в ответ:

— Ты хорошо говоришь, исландец, и позабавил ты меня вчера вечером на славу.

— А вы были хорошим слушателем, государь, — отвечает Стув. — Однако у меня есть к вам просьба, и я хотел бы, чтобы вы ее выполнили.

Конунг говорит:

— И о чем же ты хочешь просить меня?

Стув отвечает:

— Я бы предпочел, чтобы вы прежде ответили согласием.

Конунг сказал:

— Не в моем обычае раздавать обещания, не зная, о чем меня просят.

Стув говорит:

— Тогда я скажу. Я хотел бы, чтобы вы позволили мне сложить песнь в вашу честь.

Конунг спрашивает:

— Так ты — скальд?

— Я хороший скальд, — отвечает Стув.

Конунг спрашивает:

— Скажи, а нет ли скальдов среди твоих родичей?

— Глум сын Гейри[1364] — дед моего отца, — отвечает Стув, — и еще много хороших скальдов было у нас в роду[1365].

Конунг сказал:

— Если ты такой же скальд, каким был Глум сын Гейри, то я охотно разрешаю тебе сложить обо мне песнь.

— Я умею сочинять гораздо лучше Глума, — отвечает Стув.

Конунг сказал:

— Раз так, принимайся за дело. Не приходилось ли тебе и прежде складывать хвалебные песни знатным людям?

Стув отвечает:

— Нет, не приходилось, государь, ведь вы — первый знатный человек, которого я вижу.

Конунг говорит:

— Кое-кто скажет, что для новичка ты много на себя берешь, начиная складывать стихи с песни в мою честь.

— Я все же попытаюсь, — говорит Стув. — Есть у меня к вам и другая просьба, государь.

— И о чем же еще ты собираешься просить меня?

Стув сказал:

— Чтобы вы приняли меня в свою дружину.

Конунг отвечает:

— Такие дела так скоро не решаются. Прежде я должен посоветоваться с моими дружинниками и получить их согласие, но я обещаю поддержать твою просьбу.

Стув сказал:

— Есть еще кое-что, о чем бы я хотел попросить вас, государь, однако захотите ли вы выполнить мою просьбу?

Конунг спрашивает:

— Что еще за просьба?

Стув отвечает:

— Чтобы вы дали мне письмо с вашей печатью[1366], по которому я смог бы получить наследство на севере страны.

Конунг спросил:

— Почему же о самом главном для себя ты попросил в последнюю очередь? Я дам тебе то, о чем ты просишь.

Стув отвечает:

— Мне это показалось наименее важным.

Затем они расстались. Конунг поехал дальше, а Стув отправился по своему делу.

Прошло не много времени, прежде чем Стув встретился с Харальдом конунгом на севере в Нидаросе. Он вошел в пиршественную палату, где сидел Харальд конунг, а вокруг него множество других знатных людей.

Стув обратился к конунгу с приветствием. Тот ответил:

— Уж не Стув ли это, наш друг, пожаловал к нам?

— Так и есть, государь, — говорит тот, — а пришел я потому, что у меня готова песнь в вашу честь, и я хотел бы исполнить ее прямо сейчас.

Конунг сказал:

— Быть по сему. В прошлый раз ты немало наговорил, хвастаясь своим умением слагать стихи. Не жди поэтому, что я не буду требователен к твоей песни, и имей в виду: ухо у меня чуткое.

Стув отвечает:

— Тем лучше для меня, государь.

После этого он произнес песнь. И когда он закончил, конунг сказал:

— Это и вправду прекрасная песнь. Теперь я вижу, что ты не бросал слов на ветер: тебе многое дано, и твои речи свидетельствуют о недюжинном уме. Однако и ты, в свою очередь, позабавился, беседуя со мною. А теперь, если хочешь, можешь стать нашим дружинником и оставаться с нами.

После этого Стув сделался дружинником Харальда конунга и находился при нем долгое время. Он считался человеком умным и его любили. Драпа, которую Стув сложил о конунге, называется Драпой Стува[1367].

И здесь с Божьей помощью мы заканчиваем этот рассказ. Это — мудрая история.

ПРЯДЬ ОБ ОДДЕ СЫНЕ ОФЕЙГА {58}

В одно лето приехал из Исландии Одд сын Офейга, сына Скиди[1368], отправился на север в Финнмёрк[1369] и провел там зиму. Тогда правил Норвегией Харальд конунг. А когда весной они плыли на юг, Одд сказал своим людям:

— Эта поездка сопряжена с риском, — говорит он, — потому что никому не позволено ездить сюда торговать без разрешения конунга или сюслуманна[1370], а для сбора подати с финнов поставлен теперь человек, который слывет весьма несговорчивым, зовут его Эйнар Муха[1371]. Я хочу знать, много ли товаров вы выменяли у финнов.