Исландские пряди

После этого Хеминг делает свой выстрел. Стрела летит[1407] на большой скорости и, пролетая над макушкой, задевает орех снизу, не оцарапав ее. Орех скатился с головы, а стрела пролетела дальше и остановилась, только когда упала на землю. Конунг подходит и спрашивает, попал ли тот в орех.

— Поверишь ли ты тому, что я скажу? — говорит Одд.

Конунг отвечает:

— Тому и докладывать, кто знает, как было дело.

— На мой взгляд, то, что случилось, лучше, чем если бы он пронзил орех, — говорит Одд, — потому что он попал в него снизу, и орех скатился с головы, а мальчику не было никакого вреда.

— Не думаю, что он выстрелил так, как я ему приказал, — говорит конунг.

(...) и проспали всю ночь[1408].

Наутро Аслак приходит к конунгу и говорит:

— Я опять приготовил все к вашему отъезду, если вы намерены отплыть на материк.

Конунг отвечает:

— Мы задержимся еще на день.

А когда они закончили пить, конунг сказал, что пора им выходить и идти к морю. Затем он обратился к Халльдору сыну Снорри:

— Я рассчитываю на тебя — что ты сегодня одержишь верх над Хемингом в состязании в плавании.

Халльдор отвечает:

— Тех надо заставлять, кто лучше меня подходит для этого.

Тогда он обращается к Бёдвару сыну Элдьярна.

Тот отвечает:

— Даже если бы я владел всеми искусствами, которыми владеют те, кто тут собрались, я и тогда не стал бы с ним тягаться. Но всего меньше я желал бы соревноваться с ним в том, в чем я ему заведомо уступаю.

Тогда конунг сказал Николасу сыну Торберга:

— Придется тебе состязаться с Хемингом в плавании.

Николас отвечает:

— Не знаю, что из этого выйдет, но если вам угодно, я могу попытаться.

Затем конунг велел им обоим плыть. Хеминг сказал:

— Меня не придется заставлять, поскольку я и сам охотнее всего выбрал бы его себе в противники.

И вот они раздеваются и отправляются плавать.

Николас спрашивает:

— Ну что, поглядим для начала, кто дальше заплывет?

— Идет, — говорит тот, — а ежели ты одолеешь меня в этом, приступим к другим состязаниям[1409].

После этого Хеминг уплывает далеко от берега. Они плывут долго, и наконец Николас спрашивает:

— Тебе не кажется, что пора бы нам повернуть назад?

Хеминг отвечает:

— Я подумал, что прежде, чем заворачивать, вам, конунговым шурьям, захочется продвинуться подальше, — и плывет себе вперед, как ни в чем не бывало.

Николас поплыл помедленнее и спустя некоторое время спрашивает:

— Ты намерен так и плыть дальше?

Тот отвечает:

— Я полагаю, ты в состоянии позаботиться о себе, если тебе захочется воротиться на берег. Что до меня, то я поплыву дальше.

— Я все же рискну повернуть назад.

С этими словами Николас поворачивает назад. Однако не успел он немного отплыть, как начинает тонуть. Хеминг подплывает к нему и спрашивает, как ему плывется.

— Не твоя забота, плыви своей дорогой.

Хеминг отвечает:

— По мне, так поделом тебе, но все же теперь нам будет разумнее держаться вместе.

— Я не против, — говорит Николас.

— Обхвати-ка меня за спину и держись.

Так они и поплыли к берегу. Николас смог сам выйти на сушу, но был в большом изнеможении, а Хеминг уселся на камне на отмели.

Конунг спрашивает у Николаса, чем закончилось состязание в плавании.

Николас отвечает:

— Не пришлось бы мне теперь рассказывать вам новости на берегу, когда бы Хеминг не обошелся со мной более по-дружески, чем вы.

— Выходи-ка теперь против Хеминга ты, Халльдор.

— И не подумаю, — говорит Халльдор. — Похоже, тому, кто состязался тут в плавании прежде, это не слишком понравилось.

Конунг сбрасывает с себя одежду, а Аслак идет к Хемингу и говорит:

— Тебе надо бежать отсюда и спасать свою жизнь. Конунг желает твоей смерти, а тут недалеко до леса, — говорит Аслак.

Хеминг отвечает:

— Орлам пристало когтить друг дружку клюв к клюву, да и, буде на то Божья воля, не худшая выпадет мне доля. Раз ему так хочется, пускай себе приходит.

Тут Хеминг встает с камня. Конунг входит в воду в другом месте, а когда они встречаются, конунг подплывает к нему вплотную и увлекает под воду. Другим не видно было, как они там боролись, только море над ними сделалось очень неспокойным. Стало вечереть и вскоре совсем стемнело. Тут море успокаивается, и конунг подплывает к берегу. Он был в таком гневе, что никто не посмел заговорить с ним. Конунгу принесли сухую одежду. Хеминга же нигде не было видно, и все решили, что он мертв, однако никто не осмелился спросить о нем. Конунг со своими людьми пошел в дом. В тот вечер за брагой ожидалось не много веселья: конунг был хмурым от гнева, а Аслак — от горя. В покое зажгли огни, и конунг уселся на свое сиденье. Тут входит в покой Хеминг, подходит к конунгу и кладет ему на колени нож, который прежде висел у того на ремне. Все поняли, что этот нож он забрал у конунга[1410].

И вот проходит ночь, а наутро Аслак говорит конунгу:

— Мы всё подготовили для вашей поездки на тот случай, если вы пожелаете уехать.

Конунг сказал:

— Мы не станем дольше задерживаться, но только пускай и Хеминг отправляется на материк вместе с нами.