Исландские пряди

— Всему причиной Ингибьёрг. Ей стало казаться, что всякий раз, как она ложится со мной, она испытывает страдания, прикасаясь к моему обнаженному телу. Главным образом из-за этого я и ушел. Кроме того, Гудмунд конунг не захотел тягаться с вами, когда узнал, что вы во что бы то ни стало желаете вызволить меня оттуда. Что же до великолепия и щедрости Гудмунда конунга, я не сумею поведать об этом в немногих словах, да и не скоро расскажешь о том, как многочисленно его воинство.

Конунг спросил:

— А отчего ты слеп?

Хельги отвечает:

— Ингибьёрг дочь Гудмунда вырвала при расставании оба мои глаза и сказала, что женщинам в Норвегии недолго придется наслаждаться моим обществом.

Конунг сказал:

— Гудмунд заслуживает, чтобы его как следует проучили за те убийства, что он учинил, если на то будет Божья воля.

Затем послали за Ториром, отцом Хельги, и тот очень благодарил конунга за то, что его сын был вызволен из лап троллей. После этого он уехал домой, а Хельги остался у конунга и прожил еще ровно год.

А когда конунг уехал из страны в последний раз, он захватил с собой оба рога, которые звались Гримами. Люди рассказывают, что, когда конунг исчез с Великого Змея, пропали и рога[401], и с тех пор никто их никогда не видел.

И здесь заканчивается рассказ о Гримах.

ПРЯДЬ О ТОРВАЛЬДЕ ТАСАЛЬДИ {11}

В то самое лето, о котором только что рассказывалось[402], приехал в Норвегию из Исландии Торвальд Тасальди[403], племянник Глума Убийцы[404]. Человек он был пригожий, рослый, сильный и щедрый. Торвальд высадился в Трандхейме и отправился в Нидарос.

Олав конунг был тогда в городе, он как раз воротился из поездки на юг страны. И как только конунг узнал, что из Исландии прибыли купцы-язычники, он пригласил Торвальда явиться к нему и предложил ему принять крещение. Торвальд согласился креститься и принять христианство ради того, чтобы завоевать расположение конунга. Конунг сказал, что он тем вернее заслужит его дружбу, чем с большей готовностью станет прислушиваться к его словам и выполнять его приказания. После этого Торвальд и его спутники крестились. Торвальд остался у конунга на зиму и был у него в чести.

Одного конунгова дружинника звали Сигурд, а другого Хельги. Оба они были люди стоящие, и конунг их ценил, однако нравом они были совсем несхожи. Сигурд пользовался всеобщей любовью, а Хельги был человек спесивый и вероломный. Торвальду Тасальди той зимой отвели место за столом между ними. Хельги приревновал к Торвальду и все время пытался его опорочить, а Сигурд был к нему расположен. Тогда Хельги покинул скамью, оттого что он не пожелал сидеть рядом с Торвальдом и Сигурдом. С тех пор он при каждом удобном случае клеветал конунгу на Торвальда, пока конунг не велел ему прекратить.

— Тебе не следует, — сказал конунг, — возводить напраслину на Торвальда ни предо мной, ни перед кем другим, потому что я желаю сам испытывать своих людей.

Тогда Хельги решил выяснить, не захочет ли Сигурд переменить свое мнение о Торвальде, и оговорил его перед ним.

Сигурд отвечает:

— Из-за твоих слов я не стану хуже относиться к Торвальду. Он проявил себя как достойный муж, а ты человек дурной.

Однако поскольку Хельги не только не оставил своих попыток очернить Торвальда, но стал прикладывать к этому еще больше стараний, в конце концов это привело к тому, что конунг отдалился от Торвальда.

Как-то раз Хельги сказал Торвальду:

— Спроси у конунга, отчего он так молчалив.

Торвальд отвечает:

— Я не стану тебя слушать и не поддамся на твои подстрекательства. И я рассчитываю на то, что конунг не поверил твоим оговорам, хотя он и держится со мной несколько холодно.

Хельги сказал:

— Этот мужлан еще и важничает!

Спустя некоторое время Торвальд однажды сказал, подойдя к конунгу:

— Государь, могу ли я узнать у вас причину вашей печали? Если она вызвана болезнью, то этому нелегко помочь. Но ежели она вызвана иной заботой или каким-нибудь происшествием, в котором повинны люди, то это скорее всего поправимо благодаря вашему везению и удаче.

Конунг отвечает:

— Я здоров.

Торвальд сказал:

— В таком случае исключается самое плохое. Уж не провинился ли тогда кто пред вами?

Конунг сказал, что так и есть, — «и это требует отмщения»:

— Но ты, Торвальд, обязан снять с меня эту заботу, коли ты первым стал о ней расспрашивать[405].

Торвальд сказал:

— Каждый из ваших людей обязан исполнять ваши приказания. Однако я должен знать, в чем состоит это дело, даже если окажется, что мне не под силу его разрешить.

Конунг сказал:

— Одного человека зовут Бард Толстый. Его род происходит из Упплёнда, и он очень богат. Его единственную дочь зовут Тора. Бард уже в летах и живет в Упплёнде, в месте, которое называется Ульварсдалир. У него там большая и добротная усадьба. Тора, его дочь, находится при нем, но никому не известно, много ли у него людей. А теперь вот что: мне не больно-то понравилось, что Бард не пожелал принять новую веру и явиться на встречу со мной. Я дважды посылал к нему моих людей — всякий раз по двенадцать человек, — однако никто из них не воротился назад.