Испанец. Священные земли Инков

– А как еще это можно воспринять? Он был для меня не просто супругом: он всегда был отцом… У кого мне теперь просить совета или к кому обратиться, если потребуется защита?

– Ко мне, – простодушно ответил Алонсо де Молина. – Я всей душой желаю тебе помочь. Почему бы тебе не выйти за меня замуж?

Они сидели на широкой каменной плите на краю обрыва, и у них под ногами раскинулось белое море облаков, исчезающее из вида вдали. Было совершенно очевидно, что девушку совсем не удивило это предложение, что она уже ждала его, хотя ее твердый ответ оказался действительно неожиданным:

– Я выйду за тебя, если ты также женишься на Шунгу Синчи.

– Что ты сказала? – изумился испанец.

– Что мы выйдем замуж вдвоем или никак. Шунгу Синчи любит тебя так же, как я, и она тоже осталась без защиты. Будет несправедливо, если я обрету счастье, не думая о ней, ведь она столько времени была мне все равно что сестра.

– Но это же безумие!.. – растерянно пробормотал Алонсо де Молина. – Жениться на двух женщинах сразу!.. Кому такое взбредет в голову?

– Здесь ты можешь это сделать.

– Но я же испанец!..

– Ты же отказался им быть… Ты в другой стране, здесь другие обычаи… – Она обвела вокруг рукой, указывая на снежные вершины и глубокие ущелья. – А в этих местах, куда мы забрели, даже эти обычаи не имеют значения. – Она протянула руку и ласково погладила андалузца по лицу. – Я больше ничего в жизни так не желаю, как навеки соединиться с тобой, только не хочу строить свое счастье на несчастье Шунгу Синчи. Я знаю, что мы можем создать замечательную семью и найти место, в котором остановимся и будем спокойно жить… Подумай об этом!

Она неспешно удалилась, оставив его в одиночестве – размышлять о самом странном предложении, которое ему когда-либо делали, и он в очередной раз спросил себя, какого черта тут делает испанец из Убеды, сидя на крыше мира и ломая голову над тем, как соединить судьбу с любимой женщиной, если придется взять в нагрузку еще и другую, словно речь идет об одеялах.

Он посмотрел на Шунгу Синчи, которой Найка, должно быть, пересказывала их недавний разговор, а та в свою очередь наблюдала за ним со странным блеском в глазах. Она была хрупким и нежным созданием, почти девочкой с телом женщины, и мгновенно притягивала к себе внимание мужчин: спору нет, настоящая услада и для глаза, и для чувства, поскольку ее тело просто жаждало отдаться без остатка.

И тут ему стало страшно. Нет, он не боялся Шунгу Синчи, и даже не боялся разделить жизнь с двумя милыми девчонками: он испугался себя самого, осознав, что согласиться соединиться с ними – это все равно что безвозвратно порвать со всей своей прошлой жизнью. Жениться на двух женщинах сразу означало отречься не только от своей страны и от ее законов, но поступиться даже своими собственными нравственными принципами и самыми твердыми убеждениями.

Спустя два дня поиски русла Урубамбы неожиданно привели их в крохотную долину, окруженную заснеженными гребнями. И что интересно, она была защищена почти от всех господствующих ветров и предлагала надежное укрытие: ряд больших пещер с узким входом, которые когда-то в далекие времена служили укромным местом обитания какого-нибудь забытого первобытного племени.

Здесь в изобилии водились куи и вкусные вискаши[67] размером с зайца, а вблизи крохотного озерка с водой свинцового цвета можно было различить силуэты диких гуанако[68] и пугливых викуний[69], которые сбились в стада, не меньше двадцати голов каждое.

– Вот идеальное место… – заметил Калья Уаси. – Здесь много мяса, а в озере – рыбы и лягушек, и тотора для костра. Нам следовало бы здесь остановиться, потому что носильщики выбились из сил, а женщины совсем измучены.

Алонсо де Молина разделял его мнение, поскольку его тоже вымотало бесцельное блуждание по горам и ущельям; от отряда беглецов, поспешно покинувших Куско, осталась только жалкая тень.

Они уже потеряли счет дням похода и ночам, проведенным под открытым небом, и, хотя холод обычно не был таким пронизывающим, как в пуне, а жара – такой изнурительной, как в пустынях на побережье, постоянная смена температур подтачивала силы, и кое-кто из слуг выглядел просто плачевно.

Ночь, проведенная в тепле под сводами пещеры, в которой горит замечательный костер из сухой тоторы, после того как ты наелся до отвала сочного мяса викуньи, – для многих это было своего рода возвращением к жизни. К тому же угроза встречи с полчищами Кискиса миновала, поскольку невозможно даже себе представить, чтобы кто-то мог пройти по их следу через лабиринт сельвы и гор, которые им пришлось пересечь.

Поэтому ощущение безопасности наполнило радостью души людей, хотя не до такой степени, чтобы забыть о том, что снаружи – в холоде и голоде – оставался человек, к которому все испытывали глубокое уважение.

– Почему? – поинтересовался Алонсо де Молина, садясь рядом с ним и кутаясь в пончо из альпаки. – Разве ты недостаточно намучился, таща на себе эту треклятую пушку, которую черт дернул меня взять с собой? Иди в пещеру, поешь и отдохни.