Испанец. Священные земли Инков

– Без меня им будет лучше, так как налицо доказательство того, что я не смог их уберечь и увлек за собой в своем падении.

– Ты не виноват. Гражданская война происходит по вине тех, кто стремится к власти…

– Но я виноват в том, что не отправил их в Акомайо, когда еще было время. Туда никто за ними бы не поехал. – Он дружески похлопал испанца по руке, лежавшей на бревне. – В конце концов, – добавил он, – ничего из этого уже не имеет значения: все осталось в прошлом, а главное достоинство руны в том, что он начисто лишен прошлого… – Он покачал головой, словно обращаясь к самому себе. – Придется к этому привыкать, – пробормотал он. – Знаю, что сумею подчинить свое тело и чувства, но вот справиться с памятью – это точно будет непросто.

– Ты останешься с нами?

– Если не помешаю и у вас найдется лишняя порция еды. Я могу рассчитывать лишь на объедки, а если их не окажется, мне останется только поблагодарить богов, потому что один день голода здесь означает, что ты проведешь на один день меньше в ледяных пещерах центра земли… – Он помолчал. – Тут ведь вот что еще: после разгрома моего повелителя Уаскара я перестал принадлежать к дому Инки и потерял место под Солнцем, которое мне было гарантировано. Со вчерашнего дня я подчиняюсь тем же законам, что и самый простой крестьянин, и мои грехи могут привести меня в ад. Раньше мне незачем было беспокоиться по этому поводу, однако сейчас такая вероятность меня ужасает.

Испанцу хотелось бы возразить, что это, вне всякого сомнения, нелепая форма восприятия жизни, вечного спасения или смерти, но он понимал, что сейчас не время спорить и единственное, что по-настоящему требуется его другу, это тишина и покой, чтобы свыкнуться с мыслью, что он только что стал парией и должен отрешиться даже от самых глубоких чувств к любимым существам.

Несколько его рабов, узнав, что, начиная с этого момента, они свободны и с домом кураки Акомайо их больше ничего – к счастью или к несчастью – не связывает, решили отправиться назад в Куско, хотя большинство предпочли и дальше спасаться бегством: они не могли без страха думать о том, что сейчас творилось в городе. Эти бедные люди привыкли к тому, что другие принимают за них решения, от которых зависит их будущее, и поэтому совсем растерялись, когда ужасные события – как раз те, что происходили сейчас, – нарушили жизненный уклад, который столетиями традиционно не претерпевал значительных изменений.

Двое тащили пушку, которую Алонсо де Молина отказался бросить в Куско, а остальные несли провизию – с тем невероятным упорством, которое они демонстрировали, когда как в этом случае приходилось подниматься и спускаться по крутым склонам.

Перед ними открылась величественная Восточная Кордильера – последняя граница, которая отделяла плоскогорья от бескрайней амазонской сельвы, и в некоторых глубоких долинах этого сурового рельефа уже стало заметно тропическое влияние – в форме густых лесов, пышной растительности подлеска и насыщенной влагой жаре, из-за которой с носильщиков пот катил градом.

Калья Уаси все время возглавлял колонну, поскольку был единственным человеком, имевшим некоторое представление о тех местах, в которых они оказались. За ним следовал испанец, девушки, оставшиеся слуги и в конце, всегда на значительном отдалении, – руна, который, тем не менее не выглядел удрученным: напротив, он был невероятно спокоен, в полном согласии с судьбой и с самим собой.

А вот Найка с Шунгу Синчи – так просто испереживались: то и дело оборачивались, чтобы посмотреть, не отстал ли он или не собирается ли их покинуть, – и напоминали испанцу двух маленьких девочек, внезапно обнаруживших, что они осиротели.

В свою очередь верный инкский офицер воспринимал происходящее с невероятным фатализмом, характерным для его расы: он решил навсегда отречься даже от своей собственной семьи, объяснив только, что, начиная с этого момента, может принести им больше вреда, чем пользы.

– Если я не вернусь в свою деревню, – сказал он, – они решат, что я оказался в числе тысяч павших в сражении при Апуримаке, и никто не сможет точно сказать, на чьей стороне я дрался. Моя семья будет жить себе спокойно, потому что курака позаботится о том, чтобы они ни в чем не нуждались. А вот если вернусь – обнаружится, что я был дезертиром, и тогда, скорее всего, нас всех приговорят к смерти. – Он устремил взгляд вперед, на горы, и в заключение сказал: – Я не чувствую себя способным превратиться в руну, но надеюсь найти такое место, где смогу начать жизнь сначала…

Однако существовало ли такое место?

Глядя на адский ряд невероятных вершин, глубоких пропастей, непроходимых лесов и бурных рек, которые возникали у них на пути, Алонсо де Молина уже начал в этом сомневаться. Он не мог себе представить, чтобы хоть какой-то человек, даже эти стойкие инки, смог бы жить в таком суровом и глухом краю вселенной.