Испанец. Священные земли Инков

Затем, так же неизбежно, как и всегда, наступил мутно-серый рассвет, положив конец единственному настоящему удовольствию, которое у него еще оставалось, предвосхищая появление грубого огненного шара, которому его соплеменники поклонялись, а он втайне питал отвращение, зная, что в действительности это всего-навсего мелкая звезда низшей категории, которая в силу своей подавляющей всевластной близости каждое утро лишает его возможности бесконечно наслаждаться неповторимым зрелищем на небосводе.

Ему досаждало солнце во всех – и в каждом отдельно – проявлениях своего предполагаемого величия: начиная с мнимой божественности, которую ему приписывали жрецы, и кончая назойливым зноем или этим раздражающе ярким светом, который стирает с неба звезды, и после своего последнего путешествия в Куско на свадьбу дочери он практически его не видел, поскольку, стоило солнцу объявить о своем присутствии, он спускался с башни и укрывался в приятном полумраке своего кабинета или же, как этим утром, отправлялся в Зал Совета.

По понятной причине и в силу сложившейся традиции, он всегда оказывался первым в огромном круглом помещении и устраивался на черном каменном сидении, предназначенном, начиная с далекого дня основания города, для королевского астронома, поскольку его обсерватория находилась всего лишь двумя этажами выше, а его жилище – как раз под ней, и ему нравились эти долгие минуты ожидания, когда он еще раз мысленно перебирал события недели, пытаясь выделить круг тем, которые вынесут на обсуждение члены Совета.

Пять недель назад он сам долго распространялся о свойствах кометы, только-только появившейся на небе, пытаясь разъяснить, вопреки большинству личных мнений, что нет никаких оснований непременно считать ее плохой приметой или предзнаменованием бесчисленных несчастий и что это всего лишь естественный результат неизменной звездной механики, досконально изученной его предшественниками, которые с математической точностью предсказали, в какую ночь и в какой точке над горизонтом она вновь появится спустя несколько лет.

Тем не менее в последнее время большую часть времени члены Совета почти всецело посвящали обсуждению запутанных событий насильственного характера, сотрясающих Империю; хотя вмешательство в политику никогда не входило в функции амаутов «Старого гнезда кондора», нынешняя ситуация настолько непосредственно затрагивала город, что мало кому удавалось устоять перед искушением вынести ее на обсуждение.

Можно было подумать, что мир сошел с ума и все, что веками оставалось незыблемым, ставилось под сомнение, и даже самый старый кипу камайок с его безупречной памятью не помнил, чтобы за всю историю инков произошло какое-то событие, отдаленно похожее на те, которые сейчас следовали друг за другом с обескураживающим упорством.

Спустя час бесшумно вошел толстяк Топа Юпанки – как всегда, с пучками трав, которые он собрал во время своей утренней вылазки, – и, поздоровавшись с ним легким кивком головы, сел на свое место и тут же занялся делом: начал с бесконечным терпением изучать принесенные образцы.

Он был человеком замкнутым, молчаливым и не любил участвовать в дебатах Совета или громко заявлять о значении своих открытий в области ботаники, ограничиваясь тем, что делился огромным запасом своих знаний с небольшой группой учеников, которые повсюду преданно следовали за ним.

Урко Капак ценил его за благоразумие и скромность, хотя и предпочел бы, чтобы тот принимал более активное участие в решениях Совета, поскольку в тех немногих случаях, когда тот выходил из задумчивости, его суждения, как правило, были абсолютно верными.

Этим утром тем не менее он выглядел особенно отсутствующим, полностью погруженным в изучение какого-то сероватого гриба, завернутого в большой платок, и, казалось, не обратил внимания на то, что его коллеги один за другим вошли в зал и расселись по своим местам, и не поднимал головы до тех пор, пока губернатор города, который не обладал званием амаута, но в силу своего положения возглавлял Совет, не призвал присутствующих ко вниманию, позвонив в крохотный колокольчик.

Восемь пар глаз уставились на суровое лицо Тито Амаури, и Урко Капак, который был знаком с ним вот уже больше двадцати лет, сразу понял, что тот встревожен чем-то особенно серьезным.

– Я получил известия из Куско… – начал Наместник, не обращаясь ни к кому конкретно, властным и отчужденным тоном, каким он обычно сообщал о событиях внешнего мира. – Ошеломляющие известия: судя по всему, предатель Атауальпа попал в ловушку в Кахамарке и сейчас находится во власти виракочей, высадившихся в Тумбесе.

Он сделал продолжительную паузу, чтобы дать присутствующим время осознать масштаб события или вполголоса коротко обменяться впечатлением с ближайшим соседом, и, когда решил, что все снова готовы уделить ему внимание, которого требовал сложный момент, добавил: