Испанец. Священные земли Инков

– …перед нами не стояла бы эта проблема, – язвительно перебил его Тито Амаури. – Мы знаем, что ты голосуешь против, и твой голос учитывается, но, пожалуйста, пока не вмешивайся. Какие будут соображения?

– Может, в самом Куско… – рискнул предположить Тиси Пума.

– В Куско не осталось никого, кто был бы верен Уаскару, – изрек губернатор. – Все были казнены, город превратился в гнездо шпионов Каликучимы. Это должен быть кто-то отсюда.

– Ну, в этом Айри Уако был прав, – сказал ботаник. – Не думаю, что во всем городе найдется хоть один человек, который умеет обращаться с оружием, – отрывисто проговорил он. – Или же желал бы это сделать.

Наступившее затем долгое молчание ясно показывало, что они зашли в тупик и ни у кого из присутствующих, похоже, нет приемлемого решения проблемы, и тогда Урко Капак не вполне уверенно заметил:

– На днях меня навестил руна… Полагаю, вы все его видели, потому что он поселился в старой пастушьей хижине. – Он немного подождал, когда слушатели покивают головами, и продолжил все тем же неуверенным тоном. – До того, как стать руной, он был женат на моей дочери Кинди Килью, которую большинство из вас наверняка помнит. Он рассказал мне, что Кинди Килью теперь замужем за одним виракочей, от которого ждет ребенка… – Он опять сделал паузу, на этот раз более долгую. – Вроде бы этот виракоча – храбрый солдат, который отрекся от своего народа и перенял наши обычаи. Может быть, он захочет нам помочь.

– Виракоча? – возмутился Айри Урко. – Чужестранец? Скорее всего, это шпион, подосланный, чтобы попытаться выведать, где находится город… Как ты можешь выдвигать такое предложение?

– Потому что у нас нет другого выхода… – хмуро прервал его наместник. – Я знаю, о ком ты говоришь… – сказал он, обращаясь к астроному. – Этот виракоча вместе с двумя женщинами и одним бывшим офицером копьеносцев устроились в одном из тамбо при дороге, в трех днях пути отсюда. Похоже, ему некуда идти, а женщины беременные. Наши стражи не спускают с них глаз, но, по-видимому, он не собирается приближаться.

– Стражам следовало бы их убить. Таков закон.

Тито Амаури в досаде бросил на зануду историка грозный взгляд.

– Я знаю законы так же хорошо, как и ты, – сказал он. – Ты забываешь, что за все, что касается безопасности города, отвечаю я один. Чтобы добраться сюда, им бы пришлось преодолеть, по меньшей мере, семь заслонов, и я считаю, что уж лучше оставить их в покое, чем столкнуться с его страшной «трубой громов».

– Это всего лишь человек.

– Который прикончил Чили Римака и часть его охраны, прогрохотав адским оружием…

– Убил Чили Римака? – тут же заинтересовался Верховный жрец. – Этот предатель и мерзавец был пособником кусковской бойни. Кем бы ни был тот, кто его прикончил, он заслуживает моего уважения, дружбы и благословения.

– Но при этом остается чужестранцем…

– Чили Римак, Каликучима или сам Атауальпа хуже любого чужестранца, потому что они предали свой народ, развязали гражданскую войну и убивают своих братьев… – Тиси Пума выразительно помолчал и с хитрым видом добавил: – И, в конце концов, мы должны учесть, что если чужестранец потерпит неудачу при попытке спасти Уаскара, наша репутация никак не пострадает, потому что, как известно, в «Старое гнездо кондора» никогда не ступала нога чужестранца.

Вот там начинается путь в Панаму, чтобы навеки погрязнуть в нищете и позоре… А вот тут – в неизведанное, к новым испытаниям или к завоеванию новых земель, к славе и богатству…

Алонсо де Молина в который раз спросил себя, какого рода славы и богатства он добился после бесчисленных невзгод, которые он претерпел, пересекая с севера на юг и с востока на запад самую большую из империй Нового Света, потому что на поверку картина была такая: он сидит тут, у входа старого тамбо, созерцая море облаков и высокие пики, которые словно протыкают их нетерпеливыми пальцами, на руках у него две беременные женщины, которых практически нечем кормить, а впереди – никакого просвета.

Он застрял на середине пути между городом Куско, куда не может вернуться, и таинственным местом, куда ему нет доступа, и в душе у него полный раздрай: вот, хотел примкнуть к народу, а тот его только что отверг, хотел вернуться к соотечественникам – так с ними у него уже нет ничего общего. Вряд ли это можно считать большим достижением – то, что ты с треском провалился, тогда как покинул свою родную Убеду в твердой надежде завоевать целый свет.

Известие о том, что старый Писарро высадился на берег в Тумбесе, повергло его в смятение, поскольку андалузец лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что, если уж неистовый эстремадурец задумал завоевать Империю, он пойдет путем кровопролития, вероломства и смерти, поскольку в противном случае его смехотворное войско можно будет прихлопнуть одной рукой.