Испанка. История самой смертоносной пандемии

Не все ученые чувствуют себя комфортно в условиях неопределенности, а из тех, кто готов принять неопределенность, не все обладают достаточными творческими способностями для того, чтобы замыслить и спланировать эксперимент, который высветит проблему, подскажет, где и как надо искать. А некоторым просто не хватает уверенности в себе, и они сдаются. Эксперименты не работают просто так, сами по себе. Эксперименты, даже тщательно продуманные и подготовленные, редко дают желаемые результаты — особенно в начале пути, когда ученый руководствуется лишь догадками. Ученый должен заставить эксперимент работать. Чем меньше известно об исследуемом предмете, тем дольше приходится возиться с экспериментами, чтобы получить ответ.

Так возникает еще один вопрос: как понять, что мы получаем верное знание? Это, в свою очередь, порождает вопросы более практического свойства: как понять, надо ли продолжать экспериментировать? Как узнать, что ты на неверном пути, чтобы вовремя с него свернуть?

Ни один нормальный ученый не будет искать истину, пытаясь что-то выжать из необработанных данных. Но ученый может — и должен — пытаться выжать максимум из эксперимента, чтобы получить новые данные, получить результат, особенно при исследовании совершенно новой области. Ученый может — и должен — искать любые возможности ответить на поставленный вопрос; если мыши, морские свинки и кролики не позволяют получить удовлетворительный ответ, надо экспериментировать на собаках, свиньях, кошках или обезьянах. И если эксперимент дает хотя бы намек на ответ, если ученый видит на графике что-то необычное, то надо планировать следующий эксперимент, чтобы сосредоточиться на этом намеке и создать условия для появления новых. Экспериментировать следует до тех пор, пока значимые изменения графика не позволят установить нужную закономерность, — или до тех пор, пока не станет ясно, что первоначальное отклонение носило случайный характер.

У любых экспериментов есть свои границы. Природа не лжет даже под пытками, она не будет последовательно выдавать воспроизводимый результат, если на самом деле все обстоит не так. Но если переусердствовать с пытками, природа может ввести ученого в заблуждение: она признается, что результат эксперимента — правда. Но правдой это будет только в особых условиях — условиях, созданных ученым в лаборатории. Такая правда — искусственная, это просто лабораторный артефакт.

Ключевое понятие в науке — воспроизводимость. Любой ученый в любой лаборатории должен, повторив тот же эксперимент, получить тот же результат. Такой результат уже надежен настолько, что на него можно опираться в дальнейших рассуждениях и дальнейших экспериментах. Самое тяжкое обвинение в адрес ученого — это «невоспроизводимость» его эксперимента. Этот вердикт ставит под вопрос не только его научную квалификацию, но и этические принципы.

Если же воспроизводимость оказывается следствием насилия над природой, то такая воспроизводимость не слишком полезна. Чтобы быть полезным, результат должен быть не только воспроизводимым, он должен быть… наверное, правильнее всего сказать — растяжимым. Надо добиться, чтобы можно было расширять эксперимент, исследовать его другие возможности, делать его фундаментом для других экспериментов.

Это легко понимаешь, оглядываясь назад. Но как понять, стоит ли проявлять упорство, как определить, когда надо продолжать попытки с тем же экспериментом, когда менять его условия, а когда лучше свернуть с ошибочного пути — или пути, который не приведет к решению при используемой технике исследования?

Как решить, что же делать?

Это вопрос, который решается на основе суждения. Ведь в науке важен не столько интеллект сам по себе, сколько способность выносить суждения, делать выводы. Или, возможно, все дело в везении. Джордж Штернберг не собирался открывать пневмококк — и не собирался открывать, что лейкоциты поглощают бактерии. У него не было такой цели, эти поиски отвлекли бы его от основной задачи — поиска (оказавшегося безуспешным) возбудителя желтой лихорадки. Учитывая его способности, он бы наверняка прославился, сосредоточившись на этих «побочных» задачах, — а так его имя помнят только историки науки.

Выводы — весьма сложное дело: ведь отрицательный результат еще не означает, что гипотеза неверна. То же самое можно сказать о десяти отрицательных результатах и о ста. Эрлих считал, что «волшебная пуля» существует, химические соединения способны излечивать болезни. Рассуждая таким образом, он решил испытать некоторые химические соединения при определенных инфекциях. Всего Эрлих испытал более 900 соединений. Каждый эксперимент начинался с надежды. Каждый эксперимент выполнялся невероятно тщательно. И каждый эксперимент заканчивался провалом. И вот Эрлиху наконец удалось найти соединение, которое сработало. Этот результат не просто привел к появлению первого лекарства, способного вылечить инфекцию, — этот результат подтвердил правильность выводов Эрлиха, и в итоге тысячи ученых вступили вслед за ним на путь дальнейших поисков.