Испанка. История самой смертоносной пандемии

Трудно, конечно, сказать, как повел бы себя Вильсон, если бы не заболел. Возможно, он в любом случае пошел бы на уступки, жертвуя принципами ради сохранения Лиги Наций, своего детища. Возможно, он действительно отправился бы домой, как неоднократно грозился незадолго до болезни. В этом случае либо договор не был бы заключен вообще, либо отъезд Вильсона вынудил бы Клемансо пойти на компромисс.

Никто не знает, что было бы. Зато мы знаем, что произошло на самом деле.

Грипп проник и на мирную конференцию. Грипп атаковал Вильсона. Грипп ослабил Вильсона физически и — в самый решающий момент переговоров — лишил его психологической устойчивости и способности сосредоточиться. Это можно сказать определенно. И можно сказать почти наверняка, что грипп подействовал на его рассудок и на другом, более глубоком уровне.

Историки практически единодушны в том, что тяжелейшие для Германии условия Парижского мирного договора вызвали в стране экономические трудности, привели к подъему националистических настроений и создали внутриполитический хаос, который способствовал возвышению Адольфа Гитлера.

Можно возразить, что легко судить задним числом, — но опасности были очевидны уже тогда, в 1919 г. Английский экономист Джон Мейнард Кейнс, покидая Париж, назвал Вильсона «величайшим на свете мошенником». Позднее Кейнс писал: «В нашей судьбе наступила глухая пора… Никогда еще на памяти ныне живущих людей универсальный элемент человеческой души не горел так тускло»[870]. Герберт Гувер считал, что договор разорвет Европу на части, и заявлял об этом во всеуслышание.

Вскоре после того, как Вильсон пошел на уступки, группа молодых американских дипломатов и советников, недовольных этим решением, устроила импровизированное совещание, чтобы решить, не лучше ли им в знак протеста уйти в отставку. В эту группу входили Сэмюэл Элиот Морисон, Уильям Буллит, Адольф Берли-младший, Кристиан Гертер, Джон Фостер Даллес, Линкольн Стеффенс и Уолтер Липпман. Всем им было суждено стать весьма влиятельными людьми (двоим из них — госсекретарями), а кто-то уже имел определенный вес в США. Буллит, Берли и Морисон подали в отставку. В сентябре, во время споров по поводу ратификации договора, Буллит предъявил сенату частные комментарии государственного секретаря Роберта Лэнсинга о том, что Лига Наций окажется бесполезной организацией и что великие державы будут перекраивать мир по своему усмотрению, исходя из своих притязаний.

Берли, ставший впоследствии помощником государственного секретаря, написал Вильсону язвительное письмо с прошением об отставке: «Мне очень жаль, что вы не довели нашу битву до конца, что вы столь мало верите в миллионы таких людей, как я, что вы не поверили тем странам и народам, которые поверили в вас. Теперь наше правительство согласилось обречь на новые страдания, угнетение и распад страны и народы — обречь всех нас на век войн»[871].

У Вильсона был грипп, всего лишь грипп.

Глава тридцать третья

29 сентября 1919 г. у сэра Уильяма Ослера начался кашель. Ослер был одним из «Четырех врачей», изображенных на знаменитом групповом портрете основателей медицинской школы Университета Джонса Хопкинса, — портрете, который символизировал утверждение главенства науки в американской медицине. Ослера считали — и до сих пор считают — одним из величайших клиницистов в истории медицины. Он был весьма разносторонним человеком, написал учебник, из которого, строго говоря, и выросла идея создания Рокфеллеровского института медицинских исследований, дружил с Уолтом Уитменом… В тот момент Ослер находился в Оксфорде.

Он уже пережил невосполнимую утрату — его единственный сын погиб на войне. А теперь он заболел какой-то респираторной инфекцией, которую диагностировал как грипп. Той осенью грипп настолько распространился в Оксфорде, что доны — университетские преподаватели — решили отложить начало учебного года. Ослер писал жене брата: «Вот уже два дня я отвратительно себя чувствую, замучили приступы»[872]. Под приступами он имел в виду кашель. Казалось, он поправился, но 13 октября температура поднялась до 39,2 °C. Другу он написал, что у него началась «бронхопневмония, частое осложнение после гриппа»[873]. Он пытался работать над книгой об Уолте Уитмене, а также написал письма Уэлчу и Джону Рокфеллеру-младшему с просьбой выделить грант своей альма-матер, Университету Макгилла. Однако 7 ноября он ощутил «кинжальный удар и сильную жгучую боль в правом боку». Через 12 часов возобновился кашель: «Начался приступ, который разорвал плевру в клочья и принес боль»[874].

Через три недели лечащий врач отменил морфий и назначил атропин, сказав, что появилась надежда. 5 декабря под местной анестезией Ослеру сделали пункцию плевры и откачали 400 миллилитров гноя. Он бросил работать над книгой об Уитмене, поняв, что это конец, и пошутил: «Я наблюдаю этот случай уже два месяца — жаль, что не придется увидеть результаты вскрытия»[875].