Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

К моменту реорганизации лагеря в режимный, к июню 1949 г., в его составе находилось три лагерных отделения: № 1 — в пос. Устье, № 3 — в г. Боровичи и № 16 — в Опочно[682].

В начале 50-х гг. в условиях усиливающейся холодной войны между странами Запада и Советским Союзом испанские граждане стали использоваться как мелкая разменная монета в большой политической игре.

В это время на карте Европы появилось два германских государства: Федеративная Республика Германия и Германская Демократическая Республика. Из советских лагерей военнопленных на запад потянулись железнодорожные эшелоны. Многие тысячи бывших солдат и офицеров вермахта, а также стран — союзниц Третьего рейха возвращались к себе домой. Однако этот процесс практически не затронул испанских граждан, которые находились в Боровическом лагере военнопленных № 270.

22 марта 1950 г. начальник управления лагеря № 270 получил из Москвы приказ № 00201 «О репатриации немецких военнопленных, подлежащих репатриации путем выселения за пределы СССР»[683]. Но через две недели на имя генерал-лейтенанта Кобулова был направлен достаточно обширный список с фамилиями испанских заключенных, ходатайствующих о предоставлении им права политического убежища на территории СССР. В нем значилась 101 фамилия[684].

У большинства людей со временем вырабатывается привыкание к существующим условиям. Даже в лагерной жизни у человека есть место для маленьких радостей. Иногда эти радости могут быть придуманными, нафантазированными. Заключенные в большинстве своем были молодыми мужчинами, а испанские военнопленные были, кроме того, молодыми мужчинами с «южным темпераментом». Военнопленный Хуан Негро поведал товарищам о своих успехах на любовном фронте. Трудно сказать, насколько они соответствовали действительности, но администрация лагеря об этом быстро узнала.

Значительная часть работников лазарета были женщинами. Время от времени между военнопленными и работниками лагерной администрации складывались неформальные отношения. Понятно, что любые романы между ними рассматривались руководством лагеря как серьезное нарушение дисциплины. С «провинившимися» проводились серьезные профилактические беседы о недопустимости подобных действий. Санитар лазарета Негро так рассказал на допросе о своих взаимоотношениях с врачом Ниной Березовой (фамилия изменена. — Б. К.): «Врача по имени Нина я знаю с первых дней моей работы в лазарете. У меня к ней все время была любовь. Мой первый разговор с ней состоялся, когда она заменяла врача Юлию. Она заполняла истории болезней совместно с врачом Верой, где находился и я. В тот момент, когда врач Вера ушла и я остался с врачом Ниной наедине, и тогда же я говорил ей о том, что я ее люблю. На это она мне ответила, что я военнопленный и мне так говорить нельзя. На второй день я повторил врачу Нине те же самые слова, на что она ответила: „Не надо любить меня“. Третий раз она пришла в перевязочную лазарета специально, так как прием больных проводила врач Юлия. В этот день мы находились с ней наедине минут 15–20 и беседовали на различные темы. Я ей сказал, что люблю ее, но она мне опять ответила: „Зачем ты любишь меня, ты военнопленный. Да и притом через два дня уйду из этого лагеря“. Перед уходом она пообещала мне завтра прийти снова»[685].

На следующий день свидание состоялось вновь: «Примерно в 19 часов вечера 27 января 1950 года я находился совместно с больным Фернандесом в перевязочной лазарета. В это время в нашу комнату вошла врач Нина и села на стул около окна, а я сел напротив нее. С приходом Нины в комнату перевязочной больной Фернандес сразу вышел и оставил нас наедине, где мы находились с ней примерно 30 минут. Мы вели беседу о моих занятиях после освобождения из лагеря и на другие темы жизни. Нина посмотрела на часы и сказала мне: „Мы больше не увидимся, так как я ухожу в другой лагерь, и мне будет очень скучно“. Я попросил у нее адрес, но она ответила, что адреса дать не может и что все то, что было между нами, нужно забыть. Подала мне руку, я пожал ее, затем мы поцеловались, и она ушла. На этом у нас все закончилось»[686].

Во время беседы с руководством лагеря доктор Березова признала, что между ней и военнопленным Негро «имели место неделовые разговоры, встречи наедине и разговоры любовного характера, однако тот факт, что встречи сопровождались поцелуями и другими близкими взаимоотношениями, она отрицает»[687].