Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

«18.10 — Сильный холод. Один взвод нашей роты пытается переправиться на ту сторону реки, но безуспешно. Несем потери. Убит один солдат, ранены два сержанта и один капрал. Пропали без вести двое: Кальдерон и Фуенте Вехарано.

20.10 — Спокойно. Наша артиллерия обстреливает позиции русских. К нам перешло 70 человек с одним минометом. Получаем холодный паек на 3 дня: хлеб, масло, вино, коньяк и горох. Некоторые русские ожидают миномета, чтобы перейти к нам.

21.10 — К нам продолжают прибывать перебежчики. Один пришел с двумя винтовками. Русская артиллерия ведет ожесточенный огонь»[183].

Бои конца октября возрождают в испанцах оптимизм. Враг не так силен, а начальство обещает отличившихся представить к наградам: «22.10 — Получаем сведения, что 2-й батальон захватил 400 пленных и отбил все контратаки красных. Наша артиллерия продолжает обстреливать позиции русских. Получили приказ перейти на другую позицию. Сейчас вышли все боеприпасы. Через некоторое время получили 20 ящиков. Русские молчат. В течение ночи они не сделали ни одного выстрела.

23.10 — Затишье продолжается. 2-й батальон представлен к награде за свои героические действия в окружении, за выход из окружения и за принесенные противнику тяжелые потери. Он захватил 400 пленных, которые были в штыковом бою (перевод дословно) (Примечание переводчика Дятко. — Б. К.). Мы также понесли тяжелые потери.

24.10. — Наша артиллерия ведет сильный огонь по противнику. Ночью получаем приказ быть наготове, потому что 9 русских, которые перешли к нам с 9 пулеметами, сказали, что красные будут наступать.

25.10. — На фронте совершенно спокойно»[184].

Из дневника фалангиста видно, что к концу октября бои становятся все более ожесточенными: «26.10 — Вечером после сильной артподготовки наши части начинают наступать на деревню, которая находится на другой стороне реки. Деревня горит. Наши войска занимают деревню. 11-я велорота отличилась: она захватила 150 пленных и продвинулась на три километра. Сама рота потеряла 28 человек. Наши части готовятся к захвату красных казарм.

27.10 — Началась артподготовка. Наши войска атакуют казармы. Бой продолжается круглые сутки. Ночью полковник Эспарса приказал отступить. Мы понесли большие потери. Противник при своем отступлении оставил до двух батальонов убитыми. Наши войска вошли в соприкосновение с германскими»[185].

В коротких дневниковых записях начала ноября все чаще упоминаются новые жертвы. Счет уже ведется на тысячи: «2.11 — Идем по направлению к фронту. Через некоторое время нашу роту вернули обратно. Имеются сведения, что наша дивизия потеряла 4000 человек. В занимаемом нами доме лежит несколько убитых русских, они погибли от ручной гранаты, когда спокойно пили водку.

6.11 — Русская артиллерия и авиация сильно бомбят позиции. Наши потери — 11 человек»[186].

Это последние записи в дневнике Антонио Руиса Куэста. Он погибнет в бою под Посадом 11 ноября 1941 г., а через неделю испанские газеты опубликуют некрологи об очередном «павшем герое фаланги в России».

Один из основных тезисов, на котором настаивала нацистская пропаганда, заключался в том, что неудачи гитлеровцев и их союзников зимой 1941/1942 г. связаны с неблагоприятными погодными условиями. Но возникает встречный вопрос: а кто сорвал план молниеносной войны? Почему директива верховного главнокомандующего вермахта № 21, более известная как «План Барбаросса», не была выполнена?

В наступившие холода немецкие солдаты вступали без зимнего обмундирования. Их союзникам из Южной Европы доставалось еще больше: «Несмотря на все требования, у испанцев с укрытиями было плохо. Дрожащие испанцы забирались в деревянные избы и разжигали очень сильный огонь в печах. Местные крестьяне вынуждены были делить очаг с этими неожиданными и нежданными гостями. Ледяной ветер иссушал бревна их домов, и любая искра, и даже исходящее тепло жаркого пламени, могли привести к пожару. Они загорались легко, как коробок спичек. Заспавшийся просто не успевал выбежать. Лишь счастливчикам да бодрствующим удавалось выскочить из окон»[187].

Именно такими, не приспособленными к русским морозам, испанцы запомнились местным жителям.

Марии Федоровне Ивановой зимой 1941 г. было 13 лет. Ее родной деревне Захарьино (близ Мясного Бора) не раз пришлось повидать немецких солдат. Однажды Мария Федоровна столкнулась и с солдатами Голубой дивизии. Было это в самом конце ноября или в начале декабря: «Я помню, что они, когда шли, уже замерзший Волхов был, а они идут, песни поют, ботинки все сожжены у них в костре. И пришли они все раненые, приволокли на одеяле сыр, масло — все тащили. Не на лошадях, а на себе тащили — вот это хорошо помню»[188].