Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Я думаю, что о подобном явлении уже ранее писал Николай Гоголь в своей пьесе «Ревизор». Эти «заботливые пленные», описываемые американскими историками, очень напоминают мне унтер-офицерскую вдову, которая, как известно со слов градоначальника, сама себя высекла. Хотя, быть может, здесь мы сталкиваемся с разновидностью «стокгольмского синдрома» — взаимной или односторонней симпатией, возникающей между жертвой и агрессором. «Любовь» к испанцам могла возникнуть у пленных также после того, как они увидели отношение к себе как к «унтерменшам» со стороны немецких солдат.

Первые пленные появились и среди испанцев. Протоколы их допросов сохранились в Центральном архиве Министерства обороны РФ. Так, например, Франческо Санта Круса захватили в плен в районе Отенского монастыря 14 ноября 1941 г. На допросе он показал следующее: «Я родился в 1912 году в Новенде (провинция Алаканте) в крестьянской семье. Крестьянин.

Состоял в компартии Испании. Испанец. В школе никогда не был. Писать и читать научился на фронте во время гражданской войны.

Служил в республиканской армии с сентября 1936 года до марта 1939 года. До вступления в Голубую дивизию работал на керамическом заводе.

В дивизию вступил добровольно из-за материальной выгоды.

Обстоятельства моего пленения следующие: во время отступления своего взвода остался в окопах, как только подошли части Красной армии, то сразу сдался им.

При переходе реки Волхов моя рота потеряла убитыми и ранеными 35 человек. В Отенском рота потеряла 4 человек убитыми и 3 ранеными при нападении советской разведки.

В Посаде советским минометным огнем из нашего взвода было выведено из строя 25 человек, 8 человек отправлены в госпиталь с обмороженными ногами»[195].

Чем любопытны эти показания? Последние два года я активно переписываюсь с аликантийским историком Хосе Антонио Саесом Лопесом. Он изучает судьбы своих земляков в Голубой дивизии.

Хосе Антонио попросил меня, чтобы я сообщал ему любую информацию об аликантийцах в советском тылу. Выслал я ему и вышеприведенный документ. Вскоре я получил от него удивительное письмо: «Уважаемый коллега Ковалев! Вы ошибаетесь. Франческо Санта Крус никогда не был коммунистом. Он был убежденным фалангистом. После возвращения из русского лагеря в 1954 году он стал одним из главных активистов ветеранского движения в нашем городе. Если бы он был коммунистом, его туда, конечно же, не приняли бы».

Нетрудно догадаться, что почти каждый человек, оказавшийся в плену, постарается максимально «понравиться» тем, от кого теперь зависит его благополучие и даже сама жизнь. Многие испанцы пытались представить себя убежденными антифашистами. Некоторые из них на самом деле ими были. На сторону Красной армии перебегали не только бывшие военнопленные, но и волонтеры из Голубой дивизии. Александр Добров встретился с одним из них: «В обеденное время солдаты противника оставили одного пулеметчика дежурить, а сами ушли обедать. Этот дежурный схватил пулемет и быстро пошел в нашу сторону, иногда поднимая вверх свободную руку, сжатую в кулак. Мы удивились: надо же, бежит в нашу сторону, да еще и кулаком грозит! Оказалось, что это испанец, а его „угроза“ — поднятая вверх рука со сжатым кулаком — означала „не пройдет!“, то есть „фашизм не пройдет!“ Испанец рассказал, что он республиканец и записался волонтером в армию, чтобы перейти к нам»[196].

В Центральном архиве Министерства обороны России хранится опросный лист № 299 на перебежчика Эустасио Герреро Наранхо, солдата 5-й роты 269-го полка, перешедшего на нашу сторону 24 ноября 1941 г. в районе Отенского монастыря: «В „Голубую дивизию“ записался с целью перейти на сторону Красной армии. Обстоятельства пленения. 22 ноября вышел из расположения роты, сказав товарищам, что идет навестить земляка в другую часть. В эту ночь перешел линию фронта в районе Поселок (1 км южнее Посада)»[197].

К 24 октября, достигнув небольшой деревушки Посад, испанцы остановились окончательно без перспектив деятельно помочь нацистам, стремящимся расширить позиции южной части периметра блокадной линии. Затем последовал русский удар по испанскому южному основанию немецкого клина с острием в Тихвине.

Советское командование с удовлетворением отмечало, что Голубая дивизия «занимает линию фронта в 25 км от озера Ильмень на севере, вдоль берега реки Волхов. Военные действия, начавшиеся с прибытием дивизии 22–28.10, выразились в форсировании реки Волхов в нескольких местах и захвате испанцами Шевелево, Дубровки, Ситно, Никиткино, Отенского, Посада и др. В результате операций последних дней испанцы вынуждены были оставить все перечисленные пункты, удержав за собой только Шевелево, и отступить на левый берег реки Волхов»[198].