Читаем Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг. полностью

Эмигранты первой волны в предвоенные годы казались ей, гражданке Советского Союза, носителями европейской цивилизации, «рыцарями без страха и упрека». Но что она видит на самом деле: «Испанцы весьма падки на иконы. Доцкий разыскивает иконы и скупает их за бесценок и потом перепродает с барышом испанцам. Но испанцам они достаются совсем даром. Иногда он совсем не платит, отбирает икону. Если кто-нибудь протестует, то он грозит револьвером. Кому жаловаться? У них у всех круговая порука…Старый эмигрант с волчьей хваткой»[529].

Именно Доцкий чаще всего называл местное население «стадом скотов и быдлом». Лидия Осипова пыталась понять его чувства: «Доцкий презирает советских за их „моральное падение“, как он один раз выразился при мне. А падение заключалось в том, что они, как „стадо баранов“, терпели советскую власть. Я у него спросила, а что он делал за границей, чтобы помочь русскому народу. „Состоял в партиях“, — сообщил он, но какие это были партии, не сказал»[530].

Но не все эмигранты, служившие в Голубой дивизии, отличались подобным отношением к местному населению. Были люди, изломанные революцией и гражданской войной, вкусившие всю горечь эмиграции. Им казалось, что против большевиков они могут объединиться хоть с чертом, хоть с дьяволом. Они были уверены, что русский народ, как один человек, мечтает вернуть «Россию, которую мы все вместе потеряли». В документальном рассказе Бориса Филистинского так описывается первая встреча новгородцев с «русским испанцем». Пожилой офицер, потерявший нескольких родственников на Гражданской войне (они были убиты красными), рассказывает о своей судьбе: «Я — комендант ближайшего к вашей больнице села. Всего в трех километрах отсюда. Для меня русская деревня была целым откровением. Я ведь с самого двадцатого года, прямо из Крыма, все время за границей…

Нас, эмигрантов, никак не берут в немецкие части. А уж как многим хотелось попасть — хотя бы таким путем — в родные места! Слава Богу, попал сюда как испанец»[531].

И вот эмигрант добрался до России, где он не был больше двадцати лет: «Я никак не предполагал увидеть русскую деревню такой, какой я ее увидел. И вдруг — люди как люди: песни поют, веселые, радушные, простые…

И еще: встреча с первыми пленными… Первый, с кем я разговаривал, был молодой парень, из рабочих, видать, коммунист. И, мне стыдно вам признаться, господа, — мне трудно было отвечать ему: выходило так, что не я его, а он меня допрашивает, а я оправдываюсь: „Да не против России мы пошли, поймите вы“, — кричу я ему.

А сам думаю: „А ну, как он прав? А что если, действительно, против родины?“»[532].

Испанский офицер обращает внимание на спутницу Филистинского. «Молодая женщина-врач Людмила Георгиевна Алмазова проживала в Псковской слободе.

Еще до поступления в медицинский институт она окончила музыкальный техникум, и ее густое, звучное меццо-сопрано часто раздавалось в кабинете главврача…

Людмила Георгиевна, красивая полнотелая тридцатипятилетняя брюнетка, недурно говорила на немецком языке, еще лучше пела, заразительно смеялась, весело рассказывала анекдоты, оживленно вела любую общежитейскую беседу»[533].

Для холодного и голодного Новгорода зимы 1941–1942 гг. даже кусок хлеба казался необычайной роскошью. Но испанские офицеры питались весьма неплохо. Кроме немецких пайков они получали регулярные посылки с родины. «Обед удался на славу. Конина, да еще запиваемая коньячком, показалась всем очень вкусной. Варить борщ Алмазова была мастерица, а хлеба было вволю — его принес с собой новый знакомый. Он же принес и консервов, и масла, и хороших сигарет»[534]. После нескольких встреч русский врач и офицер Голубой дивизии повенчались в сельской церкви. Их брак не афишировался: испанским офицерам не рекомендовалось официально оформлять отношения с местными жительницами.

Через месяц доктор скончалась от скоротечного гриппа, а ее муж был легко ранен в ногу. Но пока подоспели санитары, пока альфереца[535] доставили на перевязочный пункт, он истек кровью.

Константина Гончаренко похоронили у деревни, где он был комендантом, в нескольких метрах от Ленинградского шоссе. Его сослуживцы установили стандартный низенький деревянный крест с железной каской на нем и надписью на испанском языке. Уже в XXI в. его останки были перенесены на Панковское кладбище.

Однако многочисленные истории военно-полевых романов заканчивались по-разному. Процесс сближения русских девушек с испанскими солдатами обычно начинался очень просто.

Даниил Петров пишет о следующих методиках знакомства: «Какая-то молодая крестьянка работает у себя в огороде. К ней подходит испанец и затевает разговор; через минуту ее лопата переходит в его руки, и он начинает работать изо всех сил. Вскоре к ним подходят еще несколько испанцев; один берется за ведро и начинает поливать грядки, другой находит себе еще какую-то работу в этом роде, а хозяйке остается только давать общие указания. Вот стиль ухаживания, к которому никогда не прибегали немцы!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Истребители
Истребители

Воспоминания Героя Советского Союза маршала авиации Г. В. Зимина посвящены ратным делам, подвигам советских летчиков-истребителей в годы Великой Отечественной войны. На обширном документальном материале автор показывает истоки мужества и героизма воздушных бойцов, их несгибаемую стойкость. Значительное место в мемуарах занимает повествование о людях и свершениях 240-й истребительной авиационной дивизии, которой Г. В. Зимин командовал и с которой прошел боевой путь до Берлина.Интересны размышления автора о командирской гибкости в применении тактических приемов, о причинах наших неудач в начальный период войны, о природе подвига и т. д.Книга рассчитана на массового читателя.

Арсений Васильевич Ворожейкин , Артем Владимирович Драбкин , Георгий Васильевич Зимин

Биографии и Мемуары / Военная документалистика и аналитика / Военная история / История / Проза
Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан
Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан

Монография посвящена малоизученной в отечественной научной литературе теме – современной теории справедливой войны. В центре внимания автора – концепции справедливой войны М. Уолцера, Н. Фоушина, Б. Оренда и Дж. Макмахана. В работе подробно разбирается специфика интерпретации теории справедливой войны каждого из этих авторов, выявляются теоретические основания их концепций и определяются ключевые направления развития теории справедливой войны в XXI в. Кроме того, в книге рассматривается история становления теории справедливой войны.Работа носит междисциплинарный характер и адресована широкому кругу читателей – философам, историкам, специалистам по международным отношениям и международному праву, а также всем, кто интересуется проблемами философии войны, этики и политической философии.

Арсений Дмитриевич Куманьков

Военная документалистика и аналитика