Испанская дочь

Такая минута настала после ужина, когда Анхелика пригласила всю компанию в патио. Там игроки расселись за столиками, поставленными в три ряда. На каждом лежали карточки «Бинго» и фишки. Я заняла местечко в ближнем к дому ряду.

Вокруг меня бурлило всеобщее оживление. То и дело слышался смех, рассказывались последние сплетни, мужчины заигрывали с женщинами, женщины флиртовами с мужчинами. Единственным человеком, который так же, как и я, здесь был как будто бы не к месту, – это Каталина. Я лишь надеялась, что она останется сидеть здесь, с гостями, а не захочет тоже побродить по дому.

Пока Анхелика с Лораном объявляли номера лото, я воспользовалась тем, что все отвлеклись на карточки, и, убедившись, что никто за мной не наблюдает, тихонько отошла в сторонку. В тот же момент одна из женщин восторженно заорала:

– Бинго!

Я метнулась вверх по лестнице, то и дело оглядываясь через плечо, и прямиком направилась к спальне Анхелики. К счастью, дверь та оставила незапертой.

Вытерев о брюки потеющие от волнения ладони, я повернула ручку двери.

Как оказалось, покои моей сестры состояли из двух комнат: подобия гостиной и собственно спальни. Остановившись на входе, я почувствовала себя глупо, поскольку не знала, с чего начать, разыгрывая из себя детектива. Что вообще могла я здесь найти такое, что как-то связало бы моих сестер с Франко?

– Quiere cacao, quiere cacao!

«¡Mierda!»[46]

Рамона подлетела ко мне. Я опустила голову.

– Quiere cacao, quiere cacao!

– Тш-ш! – шикнула я на нее, но птица продолжала твердить свою мантру.

Пока никто в доме ее не услышал, я скользнула в спальню, метнулась к прикроватной тумбочке и выдвинула верхний ящик. Там вроде не было ничего и отдаленно подозрительного, если не считать таковыми французско-испанский словарь и шкатулку с ювелирными украшениями. Во втором ящике обнаружилась пачка писем, перевязанных красной ленточкой. При поверхностном осмотре мне показалось, что это письма к Анхелике от разных мужчин. Быть может, от поклонников? Но все же я сочла странным, что она стала бы хранить письма от других кавалеров в такой близости от своего мужа.

От Франко как будто никакой корреспонденции не было – по крайней мере, в тех письмах, что мне попались. Под конвертами лежала фотография маленькой девочки. Лицо ее мне показалось смутно знакомым, хотя я и не сумела распознать, кто она. Я была лишь уверена, что это не Анхелика и не Каталина, поскольку у обеих сестер цвет кожи был значительно светлее, чем у этого ребенка. Девочка, которой было не больше десяти лет, глядела в объектив очень напряженно, как будто она была против того, что ее сфотографируют. Но, кроме гнева, в ней чувствовалось что-то еще. Ее лицо выдавало некое душевное страдание, как будто она перед самой съемкой о чем-то горько плакала. Волосы ее были убраны в две тугие косички, а надето на ней было платье-матроска, из которого она заметно выросла.

Обходя кровать к другой тумбочке, я заметила стоящий под окном стеклянный ящик. Большой прямоугольный «домик» для живности. В ногах у меня появилась легкая дрожь. Я медленно приблизилась к ящику. Внутри его, свернувшись за крупным булыжником, лежала та самая черно-бело-красная змея, что я видела у себя в комнате. Внезапно Рамона сделалась еще более оживленной. Она перелетела мне на голову, повторяя при этом уже что-то другое – словно о чем-то меня предупреждая, – но я не в силах была ее понять.

У меня взмокли ладони.

Зачем Анхелика держит у себя в спальне змею? А что еще ужаснее – почему ее ядовитая гадина оказалась прошлой ночью у меня на постели? Слишком уж большое совпадение, не так ли, что эта тварь умудрилась сбежать из своего достаточно защищенного террариума и очутилась прямо возле меня?

Но размышлять дальше я не смогла, поскольку из коридора донесся шум. В отчаянии я огляделась вокруг, но не успела и двинуться с места, как услышала кого-то за дверью. И этот кто-то поворачивал дверную ручку.

Глава 20

Каталина

Винсес, 1907 год

Вчера я снова видела эту девочку. Она помахала мне рукой из-за пруда. Пленила она меня уже одним тем, что ей не приходилось ходить в дорогой и красивой одежде, как нам с Анхеликой. Я так устала от всех этих пышных рукавов и длинных чулок! Я бы предпочла ходить целыми днями в легкой сорочке и, как Элиза, беззаботно бегать босыми ногами по ручью.

Помахав ей в ответ, я обогнула пруд, чтобы с ней встретиться.

– А у меня для тебя кое-что есть, – сообщила она.

Элиза присела на колени у самой воды, запустив пальцы поглубже в ил. Одна из ее плотных косичек перекинулась через плечо.

– Надеюсь, это не улитка? – поморщилась я.

– Нет.

– Тогда что это такое? – запрыгала я на месте от нетерпения. – Что?

– Не могу пока сказать. – Она обернулась, убеждаясь, что позади нас никого нет, и шепнула: – Сегодня ночью. У тебя дома.

– Но маменька тогда будет на меня сердиться.

– Она меня не увидит.