Испанская гитара

Вольдемар уже изнылся бы, что ему все это не нравится, его не интересуют достопримечательности и вообще он всего этого не понимает. Вольдемар был натурой утонченной, «золотой молодежью», воспитанной в духе метросексуальности и свободы слова. У него и его приятелей считалось модным пить коктейли в крутых барах, заниматься чем-то таким, чем не стыдно похвастаться в компании себе подобных – катанием на лыжах в Альпах, гонках на дорогих машинах, пикапом, в конце концов, – и хотя Вольдемар уверял Машу, что с пикапом он завязал, и случалось-то все по молодости и глупости, она ему не очень доверяла. Вольдемару бы не нравилась здешняя пища – слишком жирная! – и он требовал бы диетическое меню, чего в местных ресторанах, наверное, и не водится. Из открытых дверей пахло паэльей и бараньими ребрышками, истекающими соком, и Маша сглотнула. С Вольдемаром эта поездка, надо признаться, превратилась бы в пытку. Поэтому, наверное, Маша с ним никогда и никуда не ездила – ей хватало Москвы.

А охранник Санников не пикнул ни разу, что устал, что ему охота салата из рукколы с льняным семенем и что это не его собачье дело – решать Машины проблемы. Охранник Санников бродил по улицам Толедо, кажется, наслаждаясь происходящим, смотрел направо, налево и вверх и вполне сносно разговаривал по-английски в музеях. И такси ловил, Машу даже не спрашивая.

– Тебя в детстве не дразнили из-за фамилии? – спросила Маша, когда сели в машину.

– Из-за фильма? – догадался Павел. – Ну, как сказать… Фильм-то был неоднозначный, почти диссидентский. «Землю Санникова» мы с мальчишками, конечно, читали, а в кино-то многое не так. И фильм этот… не скажу, что он мне сильно нравился. Вот песню мы любили.

– Есть только миг между прошлым и будущим! – пропела Маша. Павел улыбнулся.

– Именно. А сколько там было скандалов еще до начала съемок… «Сидим в говне на волчьих шкурах. Дворжецкий. Вицын. Даль. Шакуров». Бунт против режиссеров, перезапись песен Даля Олегом Анофриевым… Когда снимают с таким настроением, обычно выходит не очень хорошо.

– Ты меня поражаешь, – задумчиво произнесла Маша. – С виду – маньяк-убийца, а послушаешь тебя некоторое время, и понимаешь: все не так просто. Ты что, миллионер в изгнании?

Павел усмехнулся и продекламировал:

– О сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель!

На этой оптимистичной ноте и приехали в парадор.

Конечно, на ужин опоздали, однако Павел побеседовал с официантом, выговорив магическую фразу: «Una mesa para dos, por favor»[1], – и тот проводил его и Машу за столик на террасе. Солнце уже село, разбросав по небу огненные лучи, и запад пылал, словно там стеною шли пожары. Толедо кокетливо украсился огоньками, река Тахо отражала небесный свет и казалась таинственным зеркалом злой королевы. «Свет мой, зеркальце, скажи…»

Никого из коллег на террасе не обнаружилось, и вот забавно – Маша этому даже обрадовалась. Вчера она не знала бы, о чем говорить с Павлом, и предпочла бы компанию полузнакомых людей, с которыми быстро нашла общий язык. А сегодня ей не хотелось обмениваться впечатлениями о других пресс-турах, рассуждать о русской словесности и тенденциях в современной журналистике или травить анекдоты. Хотелось, вот как сейчас, сидеть вдвоем за столиком, смотреть, как гаснут в небе облачные хвосты и как мужчина напротив с хирургической точностью разделывает полцыпленка.

– Почему ты согласился мне помочь?

Санников поднял сосредоточенный взгляд от тарелки и ответил абсолютно серьезно:

– Потому что я благородный Робин Гуд.

– Нет, правда!

– А это правда. – Он отрезал кусочек ножки, отправил в рот и принялся энергично жевать. – В глубине души я жажду спасать обездоленных и сочувствовать страждущим. А ты предоставила мне возможность удовлетворить мои низменные инстинкты.

– Инстинкты бывают у животных, – рассеянно поправила Маша, – у людей их нет.

– Да ну? А шестое чувство?

– Тебе оно просто необходимо, да?

– Угу. Если у тебя его не имеется, в нашем бизнесе тебе делать нечего. А в горячих точках – тем более.

– Ты бывал в горячих точках? – тихо спросила Маша.

Павел не ответил. Он отрезал еще кусочек мяса, обмакнул его в чесночный соус и съел. Потом отрезал следующий.

– Извини, – сказала Маша, не дождавшись ответа. – Я не хотела.

– Не хотела чего? – спокойно осведомился Павел.

– Не знаю. – Она взяла бокал и поболтала там остатки вина. Официант от дверей в ресторан следил за Машей ястребиным взглядом, чтобы вовремя подойти и долить. – Я просто пытаюсь с тобой знакомиться. Это же нормально?

– Конечно, – вежливо ответил он, – это абсолютно нормально. Еще один несуществующий человеческий инстинкт – сближения. Мы подходим друг к другу, обнюхиваемся и топорщим шерсть.

Маша только головой покачала.