Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

В этой личной внутренней религиозности мистики находили прибежище от хаоса и смятения жизни. Однако другие люди предпочитали прямое противостояние с религиозными и интеллектуальными проблемами эпохи. Самой злободневной из этих проблем в мире Контрреформации были взаимоотношения религии с гуманистической культурой Ренессанса. В некоторых областях, например в политической мысли, вызов был очевиден. Испания конца XVI века породила целую плеяду таких писателей, как Ариас Монтано и Хесус Педро де Рибаденейра, которые старались опровергнуть учение язычника Макиавелли, подтверждая схоластическую доктрину, что всякая власть идет от Бога и ее проявление должно подчиняться диктату естественного права, заложенного в человеческих сердцах. Однако в других сферах этот вызов принимал более изощренные формы, и отвечать на него было не так просто, хотя, в конечном счете, ответ оказался более удовлетворительным, чем тот, что давали теоретики в сфере политики. Корни ренессансного гуманизма лежали в неоплатонизме, так сильно привлекавшем более ранних испанских авторов XVI века. Особенно явно это проявлялось в моде на пасторальные романы с их идеализированным образом земного рая, который так трудно было примирить с христианской доктриной грехопадения человека. Это фундаментальное несоответствие означало, что рано или поздно возникнет реакция, направленная и против идеализма культуры Ренессанса, и против ее антропоцентричности. Как показала кампания против сторонников Эразма, в Кастилии было достаточно много консерваторов, готовых отвергнуть всю ренессансную традицию в целом. Но им противостоял целый ряд других людей, таких как Луис де Леон и Алонсо Гудиель, желавших по возможности сохранить идеалы Ренессанса и использовать их, чтобы вдохнуть новую жизнь в римский католицизм эпохи, наступившей после Тридентского собора.

Работа по соединению идеалов Ренессанса и Конрреформации была проделана в последние десятилетия XVI века. В философии она началась с возрождения и обновления схоластической школы университета Саламанки. В литературе она приняла форму постепенного перехода от идеализма к реализму, думающему о мире, извращенном человеческой греховностью, искупить которую можно только добрыми делами и абсолютной верой в спасительную милость Господа. Если знаменитый плутовской роман Lazarillo de Tormes («Ласарильо с Тормеса». – Пер.), изданный в 1554 году, уже был реалистичен по духу, то Матео Алеману в его романе 1599 года Guzman de Alfarache («Гусман де Альфараче». – Пер.) оставалось лишь превратить воспоминания плута в язвительно реалистичную автобиографию обращенного грешника – в книгу, наполненную всепоглощающим ощущением греха. В этих шедеврах испанской литературы конца XVI – начала XVII века проявилось не только новое осознание присущей человеку греховности, но и новый интерес к человеческой психологии, вероятно кое-что позаимствовавший у движения мистиков предшествующих десятилетий. Но для полного перехода к суровому реализму конца XVI века требовался еще один элемент. Это способность показать моральные и материальные проблемы конкретного человека на фоне его социального окружения. И именно неудачи, выпавшие на долю Испании в последние десять – пятнадцать лет века, позволили каким-то образом вдруг сфокусировать картину и дали испанским авторам их четкое видение невыразимой сложности бытия, когда они с непониманием и разочарованием наблюдали трагедию, постигшую нацию, оставленную своим Господом.