Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Дон Карлос, сын Филиппа от его первой жены Марии Португальской, вырос невероятно порочным человеком, не умевшим сдерживать свои страсти и совершенно непригодным для управления империей. К этому следует добавить его глубокую ненависть к отцу и непомерные амбиции, которые смогли довести его до выражения симпатии к голландским бунтовщикам. 18 января 1568 года в одиннадцать часов ночи странная процессия, состоявшая из короля, герцога Фериа, Руя Гомеса и других членов Королевского совета, спустилась в спальню двадцатитрехлетнего принца. Когда они открыли дверь, министры бросились вперед и схватили кинжал и аркебузу, которые принц всегда держал у изголовья своей кровати. После тягостной сцены, когда Филипп объявил испуганному сыну, что отныне будет обращаться с ним не как отец, а как король, спальню закрыли, у двери выставили стражу, и дон Карлос оказался в заточении. Через четыре дня король написал председателю chancilleria Вальядолида об аресте сына как о мере, ставшей необходимой «во имя Бога и общественного благополучия».

Подданные открыто критиковали действия короля. Принц, несмотря на свои ошибки, не совершил ничего криминального, и королевский суд был воспринят как слишком суровый. Встревоженный массовым недовольством, Филипп написал грандам, епископам и городским советам, объясняя, что арест принца был делом совершенно необходимым, и дал понять, что не желает ничего слышать по этому поводу. Это не помешало государствам Арагонской короны отправить в Мадрид посольство с требованием разъяснений, которые так и не последовали. Король хранил ледяное молчание об этом деле, отчасти, безусловно, потому, что злоключения сына глубоко ранили его. Однако судьба наследника испанского трона вызывала всеобщий интерес, и ничто не могло остановить волну слухов и спекуляций как внутри самой Испании, так и за ее пределами. Впоследствии, когда 24 июля злополучный дон Карлос скончался, окончательно подорвав свое и без того неважное здоровье сочетанием голодовок и сильнодействующих лекарств, сразу же родилось наихудшее из всех возможных предположений – король отравил своего сына. После этого в течение многих лет по Европе ходили самые зловещие слухи, пока дело не дошло до того, что Вильгельм Оранский в своей знаменитой Apology 1581 года выдвинул против короля официальное обвинение.

Судя по всему, нет никаких оснований сомневаться в том, что арест принца был необходимостью, а его смерть – случайностью. Однако есть нечто жуткое в облике короля, чье чувство долга оставалось настолько непреклонным, что он не мог себе позволить посетить сына даже в последние часы его агонии. И не от бесчувствия. Смерть дона Карлоса глубоко ранила Филиппа и стала первой потерей в тот год, которому суждено было стать годом тяжелых утрат. Осенью 1568 года умерла его третья, горячо любимая жена Элеонора Валуа, родившая ему дочерей Изабеллу Клару Евгению и Катерину. В 1570 году Филипп женился в четвертый раз. Его женой стала Анна Австрийская, дочь его сестры Марии и кузена, императора Максимилиана II. Но из пятерых детей, которых она ему родила до своей смерти в 1580 году, дольше восьми лет прожил только будущий Филипп III. За время его жизни перед глазами Филиппа II прошла бесконечная вереница похоронных процессий – трагическое напоминание о смертности принцев, – и, чтобы скрыть свою печаль, король приучился сохранять ледяное самообладание и с удвоенной энергией посвятил себя своим одиноким трудам.

Возможно, иногда, глядя на мир глазами профессионального правителя, Филипп задумчиво вздыхал о спокойной жизни дворянина с доходом в 6000 дукатов в год, но он безжалостно подавлял все личные радости и горести, когда они мешали исполнению его королевского долга. Тем не менее ему удалось обеспечить себе определенную частную жизнь, построив Эскориал – отчасти дворец, отчасти монастырь, отчасти мавзолей, – куда он мог удалиться от посторонних взглядов и посвятить немногие часы отдыха своей библиотеке и картинам. Филипп был большим знатоком и щедрым покровителем искусства и художников и проявлял большой личный интерес к строительству Эскориала, которым руководил Хуан Баутиста де Толедо и его ученик Хуан де Эррера. Работа началась в 1563-м и закончилась в 1584 году и стала блестящим памятником этому королю и его эпохе. В Эскориале с его строгим фасадом не осталось ничего от пышности стиля платереско, характерного для раннего испанского ренессанса. Его сменила холодная симметрия нарождавшегося классицизма, имперского, величественного и отстраненного, прекрасно символизировавшего победу ограничений, царивших в Испании Контрреформации, и триумф авторитарной королевской власти над разрушительными силами анархии.