Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

По своей натуре и убеждениям Оливарес являлся наследником arbitristas, готовым с беспощадной решимостью проводить реформы, которые так долго откладывались. Но в то же время он был наследником другой традиции – великой имперской традиции, сохранившей в Испании Филиппа III многих влиятельных сторонников, твердо убежденных в своей правоте и в неизбежности испанской, а точнее, кастильской гегемонии над миром. Под властью Лермы эта традиция притихла в столице монархии, где упадок духа крестоносцев странным образом отразился в том, что с 1617 года святого Иакова «сместили» с позиции главного и единственного покровителя Испании. В будущем этому воинственному святому предстояло обрести союзника в женском обличье в лице высоко почитаемой святой Терезы Авильской. Но точно так же, как святой Иаков еще имел горячих сторонников, имела их и воинственная традиция, символом которой он являлся. Пассивная политика режима Лермы воспринималась с гневом и презрением многими ее сторонниками, которые отказывались мириться с унизительным пацифизмом правительства Филиппа III. Пользуясь слабостью презираемого ими режима, такие правительственные чиновники, как римские проконсулы граф де Фуэнтес, маркиз де Бедмар, маркиз де Вильяфранка и герцог де Осина (вице-король Сицилии с 1611 по 1616 год и вице-король Неаполя с 1616-го по 1620-й) годами проводили свою воинственную политику, полностью противоречившую политике Мадрида. Несмотря на то, что в 1620 году Осина впал в немилость и позднее был отправлен в тюрьму по приказу Суньиги и Оливареса, оба министра фактически разделяли многие из его замыслов и стремлений. Как и Осина, они считали, что Испания может по-настоящему оставаться собой, только если сохранит верность имперской традиции, и с презрением относились к пораженческой политике, которая, по их мнению, довела государство до нынешнего плачевного состояния.

Таким образом, Оливарес сочетал в себе имперский дух Дон Кихота, унаследованный от золотого века Карла V и Филиппа II, и практичный приземленный подход arbitristas, для которых ветряные мельницы оставались ветряными мельницами, что бы о них ни говорили. На протяжении всей его карьеры в Оливаресе весьма некомфортным для него образом сочетались идеализм и практичность, дух крестоносца и реформатора, и есть странное соответствие в том, что в первый же год его министерства, когда все было подготовлено к реформам, Испания вновь вступила в войну. В апреле 1621 года срок перемирия с Нидерландами истек, и оно не было возобновлено. Помимо того что победа воинственной оранжистской партии в Соединенных провинциях в любом случае сделала возобновление войны практически предрешенным, и у Мадрида, и у Гааги имелись сильные аргументы в пользу прекращения перемирия. Совет Португалии наставал, что за годы «мира» голландцы нанесли непоправимый ущерб заморским владениям Португалии; Совет по финансам старался показать, что стоимость пребывания армии во Фландрии в мирное время не намного меньше, чем во время войны. Утверждалось, что, если голландцы будут заняты у себя дома, они не смогут проявлять прежнюю энергию в своих пиратских вылазках и, таким образом, борьбу, которую приходилось вести повсеместно, можно будет локализовать. Кроме того, уже были приняты определенные меры, позволявшие предполагать, что на этот раз у Испании есть реальные шансы на успех. Восстание в Вальтеллине в 1618 году дало губернатору Милана герцогу Фериа повод разместить испанский гарнизон в этой стратегически важной долине, соединявшей Италию с Австрией; вспыхнувшее в том же году восстание в Богемии позволило лучшему испанскому военачальнику Амбросио Спинола оккупировать Пфальц и обеспечить контроль над передвижением по Рейну. Эти две акции, предпринятые в последний год режима герцога Уседы, позволили Испании закрепиться на всем протяжении жизненно важной «Испанской дороги», по которой из Милана во Фландрию могли перемещаться и люди, и товары.

Успех испанских военных способствовал укреплению позиций тех, кто хотел возвращения к воинственной политике, и создал атмосферу, в которой возобновление войны было воспринято почти как нечто само собой разумеющееся. Таким образом, уже в первый месяц новое правительство оказалось вовлеченным в возобновившуюся войну в Нидерландах с вероятностью ее расширения на Центральную Европу. Это немедленно выдвинуло на первый план цифры ожидаемых на 1621 год расходов. Герцог Осина годами твердил, что сохранение такой большой и разбросанной территориально империи, как испанская, зависит от наличия первоклассного флота. При Филиппе III к испанскому флоту относились с постыдным пренебрежением, и из-за нехватки денег кораблям позволяли гнить в доках. Но Оливарес, видимо, оценил важность сильной морской политики для обеспечения успеха испанского оружия, и по приказу от ноября 1621 года атлантический флот был увеличен до сорока шести кораблей, а сумма на его содержание возросла с 500 000 до 1 000 000 дукатов в год.