Испанские братья. Часть 1

Карлос не ответил. У него просто не было на это сил. Каждое слово Гонсальво шло из его собственного сердца. Может это был голос великого искусителя, а он этого не понимал?

Карлос ушёл в свою комнату и накрепко запер двери. Впервые в жизни он почувствовал острую необходимость побыть наедине с собой. Слова дядюшки были для него холодящим душу откровением. Он слишком хорошо знал себя, знал, к чему горячо и страстно стремилось всё его существо — конечно, это была не сутана священника! Нет! Перед Божьим алтарём назвать своей донну Беатрис де Лавелла или — умереть!

Потом к нему пришла мысль, которая мгновенно наполнила всё его существо болью и стыдом, мысль, которая давно должна была к нему прийти, но почему-то не приходила. Хуан, с этим именем в нём ожили братские симпатии, совесть его с силой оспаривала принятое им безумное решение. Сердце Карлоса было способно испытывать жгучие страсти, в нём они соединялись с мягкостью характера, слабостью воли и чувствительностью нервов.

Если бы Карлос был простым солдатом, в котором возникло искушение предать своего брата, он с незапятнанной совестью и с честью вышел бы из создавшегося положения, но здесь сказывалось монашеское воспитание. Его научили, что правдивость в отношениях между людьми необязательна. Карлос знал, как найти сотни ловких оправданий любому из своих поступков. Ему были известны все хитрости софистики, которые в чужих глазах и в его собственных давали ему право превращать правду в ложь, а белое — в чёрное. Его богатая фантазия раздувала огонь страстей, ковала цепи из утверждений, в которых при всём желании нельзя было найти изъяна: «Хуан не любил с такой силой как он, может быть, он уже и забыл донну Беатрис, и ещё — может быть, Хуан не вернётся, может быть, его убьют на поле сражения!»

Но так низко Карлос всё-таки не пал, чтобы попасться в эту ловушку, хотя с прежней радостью и нетерпением ожидать возвращения брата он уже не мог. В любом случае донна Беатрис должна была сама сделать выбор, а уж тут — без всякого, впрочем, основания, — Карлос считал, что ему окажут предпочтение. В таком случае было бы по- братски и весьма похвально морально подготовить брата к постигшему его разочарованию. Это было нетрудно сделать. С умом написанные письма шаг за шагом могли убедить брата, что Беатрис больше не разделяет его чувств.

Он слишком хорошо знал гордость и горячий нрав брата, и понимал, что ловко возбуждённая ревность сама завершит остальное.

Прежде чем с презрением отвернуться от Карлоса Альвареса, следует вспомнить, что он был не только испанцем, выходцем из народа, весьма подверженного страстям, не только испанцем из шестнадцатого века, но прежде всего испанским католиком, предназначенным стать церковником.

Вся ловкость, с которой Карлос ставил свои ловушки, всё удовлетворение, которое он при этом испытывал — всё было направлено на то, чтобы замаскировать ложь и обман, лежавшие в основе его планов. Он добился встречи с фра Константином и испросил у него рекомендательное письмо к царственному отшельнику в Сен-Жюсте, личным капелланом[17] и любимцем которого был некогда каноник. Но великий проповедник, который с такой любовью и великодушием умел прощать людские пороки, медлил выполнить просьбу Карлоса. Он говорил ему, что его королевское величество удалилось в уединение не для того, чтобы принимать искателей милостей, и его путешествие в Сен-Жюст скорее всего будет иметь более чем печальные последствия. Карлос отвечал, что он взвесил все трудности предпринимаемой поездки, но его поступок кажется странным только потому, что таковы обстоятельства. Он верил, что его отец, который умер ещё до его рождения, пользовался особым расположением его величества и надеялся, что ради отца ему окажут внимание. Он был уверен, что через мажордома[18], дона Луиса Квиксаду он получит аудиенцию у его величества. Чего он добивался от него? Место секретаря или другой похожей должности, соответствующей его дарованиям и происхождению. Ибо хотя он уже был лиценциатом теологии и имел хорошие шансы на службу в церкви, он не желал принимать сан, потому что думал вступить в брак.