Исповедь

– Наверное. – Но потом моя улыбка сползла с лица. – В выходные, когда должны были состояться похороны, мы с Шоном решили на несколько минут сбежать от родственников в доме и сходить в «Тако Белл». Я хотел сесть за руль, но мы не подумали… забыли, что она была последней за рулем. Заиграла ее музыка, и Шон… он был огорчен. «Огорчен» – неподходящее слово для описания того, каким был мой старший брат. Ему только что исполнился двадцать один, и поэтому он оплакивал смерть Лиззи по-ирландски: слишком много виски и слишком мало сна. Я повернул ключ в зажигании, и зазвучали первые такты O-o-ops, I Did It Again, невыносимо громкие, потому что Лиззи включала громкость на полную, и мы оба застыли, уставившись на радио, как будто демон выполз прямо из гнезда для компакт-дисков. А потом Шон начал кричать и материться, пиная приборную панель с такой силой, что старый пластик треснул, вся машина затряслась от его ярости и неприкрытого горя. Лиззи с Шоном были самыми близкими по возрасту, соответственно – лучшими друзьями и заклятыми врагами. У них были общие машины, друзья, учителя, наконец, колледж с разницей всего в год, и из всех нас, братьев Белл, именно в жизни Шона ее смерть образовала самую большую дыру. Поэтому в тот день он пробил дыру в своей машине, а затем мы отправились в «Тако Белл» и никогда не обсуждали это. По сей день. Я никогда никому раньше не рассказывал эту историю, – признался я. – Так легче говорить о Лиззи.

– Как так?

– Обнаженным и уютно устроившимся в постели. Просто… с тобой. С тобой все намного легче.

Она положила голову мне на плечо. Мы лежали так некоторое время, и только я решил, что Поппи заснула, как она произнесла в темноте:

– Это из-за Лиззи ты боишься полностью расслабиться со мной?

– Нет, – ответил я озадаченно. – С чего бы это?

– Просто кажется, что она является мотивацией для многого из того, что ты делаешь. И она подверглась сексуальному насилию. Вот и возникает вопрос: может, поэтому ты боишься делать это, сделать с кем-то другим то, что случилось с ней?

– Я… думаю, я никогда не думал об этом с такой точки зрения. – Я снова нашел ее волосы и принялся играть с ними. – Возможно, поэтому и не знаю. Только в колледже я осознал свои предпочтения, но это было трудно. Если я находил девушку уверенную, умную и с чувством собственного достоинства, то она не хотела, чтобы секс был грубым. Если я находил девушку, которой нравился жесткий секс, то причина, по которой ей это нравилось, заключалась в какой-то эмоциональной травме. И да, всякий раз, когда мне встречалась такая девушка, я думал о Лиззи. Сколько знаков мы пропустили. И если я когда-нибудь узнал бы, что парень воспользовался ею, когда она чувствовала себя так…

– Похоже, тебе сильно не везло с женщинами.

– Не всегда. В колледже у меня было несколько действительно замечательных подруг. Но легче было заблокировать эту часть себя, чтобы иметь здоровых, уверенных в себе подруг и ванильный секс. Так было безопаснее.

– А потом ты стал священником.

– И это было намного безопаснее.

Она села и посмотрела на меня, ее лицо пересекали тени и полоски уличного света.

– Что ж, ты не делаешь мне больно. Я серьезно. Посмотри на меня, Тайлер. – Я сделал, как она просила. – Мне нравится жесткий секс не потому, что я эмоционально травмирована. Всю мою жизнь со мной обращались как с принцессой, баловали, хвалили и защищали от всего, что могло когда-либо причинить мне вред. Стерлинг был первым человеком, который относился ко мне по-другому. Стерлинг.

Я сжал зубы. Мне не нравилось, что он был ее первым во многом (что, знаю, было совершенно неразумно, но все же. Возможно, причина моей неприязни крылась в том, что она так отчетливо помнила все свои первые разы с ним).

– Отчасти это, вероятно, связано с тем, что подобный выбор считается табу и, следовательно, непристойным, поэтому меня он заводит. Но отчасти причина в том, что так я чувствую себя несокрушимой, сильной. Как будто мужчина, с которым нахожусь, уважает меня настолько, чтобы понимать это. И я достаточно сильна, чтобы иметь такой опыт в спальне, а также вести совершенно здоровую жизнь за ее пределами.

– Очень жаль тогда, что со Стерлингом ничего не получилось.

«Ого, Тайлер. Удар ниже пояса». Но я был взволнован, ревновал и чувствовал себя так, словно меня отчитывали за что-то, в чем не было моей вины.

Она напряглась.

– Со Стерлингом ничего не вышло потому, что он не может отличить одно от другого – спальню от реальной жизни. Он думал, что, поскольку мне нравилось, как он обращался со мной во время секса, именно такого же обращения я хотела все оставшееся время. Что я хотела быть только шлюхой, но на самом деле я хотела быть шлюхой только наедине с ним. Вот почему я ушла от него в клубе.

«Но сначала позволила ему трахнуть себя».

Поппи прищурилась, как будто прочитав мои мысли.

– Ты что, ревнуешь к нему?

– Нет, – солгал я.