Исповедь

– Я нашел батарейки, и мне просто повезло, что в тот момент, когда я повернулся, сверкнула молния, иначе я не увидел бы Лиззи. Она висела там, как будто застыла во времени. В фильмах они всегда раскачиваются, и слышен небольшой скрип, но в гараже было так тихо. Просто полное безмолвие. Помню, как побежал к ней и споткнулся о деревянный ящик из-под молока, набитый шнурами, а потом повсюду полетели банки с краской, составленные пирамидой, и я поднялся с пола. Рядом валялась стремянка, которой она воспользовалась… – Я не мог произнести этих слов, не мог произнести «стремянка, которой она воспользовалась, чтобы повеситься».

Я проглотил ком в горле и продолжил:

– Я поставил ее обратно в вертикальное положение и поднялся по ступенькам. Только сняв Лиззи с петли и взяв ее на руки, я понял, что испачкал руки, когда споткнулся и упал. Они были мокрыми от дождя, измазанными грязью и машинным маслом, и я замарал грязными пятнами все ее лицо…

Я сделал глубокий вдох, заново переживая тот момент: панику, поспешный звонок в 911, сдавленный разговор с родителями, которые сразу же помчались домой. Они и Эйден вбежали в гараж всего на несколько минут раньше полиции, и никто даже не подумал не пускать внутрь Райана. Ему было всего восемь или девять, когда он увидел сестру мертвой на полу гаража. А потом красно-синие проблесковые огни, и парамедики, и подтверждение того, что холодная кожа и пустые глаза уже сказали нам.

Лиззи Белл, волонтер приюта для животных, фанатка Бритни Спирс и обладательница тысячи других характерных для девятнадцатилетней девушки черт, была мертва.

Несколько мгновений были слышны только звуки нашего дыхания, легкий шелест простыней, когда Поппи коснулась моей ноги своею, а затем мое сознание снова наполнилось воспоминаниями.

– Мама все пыталась оттереть грязь, – произнес я наконец. – Пока мы ждали людей коронера, которые должны были приехать за телом. Все это время. Но от масла не так просто избавиться, и поэтому то пятно оставалось на лице Лиззи до тех пор, пока ее не увезли. Мне было до такой степени это ненавистно, что я решил выдраить этот гребаный гараж сверху донизу, и я это сделал. С тех пор все в своей жизни я содержу в чистоте.

– Почему? – спросила Поппи, повернувшись и приподнявшись на локте. – Тебе от этого становится лучше? Ты беспокоишься о том, что нечто подобное повторится?

– Нет, дело не в этом. Не знаю, почему я до сих пор продолжаю это делать. Возможно, это навязчивая привычка.

– Похоже на искупление.

Я не ответил, прокручивая в голове ее слова. Когда она формулировала это таким образом, казалось, что на самом деле я не отпустил Лиззи, что я все еще борюсь с ее смертью, борюсь с чувством вины за то, что проспал в тот день и не смог ее остановить. Но прошло уже десять лет, неужели я все еще цеплялся за это?

– Какой она была, – спросила Поппи, – когда была жива?

Я задумался на минуту.

– Она была старшей сестрой, поэтому иногда проявляла материнскую заботу, а порой была вредной. Но когда в детстве я боялся темноты, она всегда позволяла мне спать в ее комнате и прикрывала меня, когда, став старше, я нарушал комендантский час.

Я проследил взглядом за полосками света на одеяле, пробивавшиеся сквозь неплотно прикрытые жалюзи.

– Она действительно обожала ужасную поп-музыку. Часто оставляла свои диски в CD-плеере Шона, когда брала его машину, и он жутко бесился, когда его друзья садились в автомобиль, а он включал автомагнитолу, и начинала звучать какая-нибудь мальчиковая поп-группа или Бритни Спирс.

Поппи склонила голову набок.

– Лиззи – причина, по которой ты слушаешь Бритни Спирс, – догадалась она.

– Да, – признался я. – Это напоминает мне о ней. Бывало, она так громко пела в своей комнате, что ее пение было слышно в любом уголке дома.

– Думаю, она бы мне понравилась.

Я улыбнулся.