Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Я говорил себе: Что же тут может быть плохого. Все правильно, иначе я не смог бы делать то, что делаю, так хорошо. Однажды, во время военной игры на местности, я натолкнулся в лесу на мальчика, на нем, упершись коленями ему в плечи, сидел верхом другой мальчишка и прижимал лежащему оба запястья к земле. Я не знал ни того, ни другого, но сразу же отреагировал, и вовсе не затем, чтобы помочь: я набросился на того, кто подмял под себя другого, повалил его на спину и так кинул на него слабейшего, чтоб тот в свою очередь мог упереться коленями ему в плечи. И сейчас помню, какую я ощутил радость, когда слабак, став победителем, на какой-то миг с благодарностью взглянул на меня. А что дальше? Пусть продолжают. Не мог же я, в самом деле, торчать возле них. Я ушел, но, когда через плечо оглянулся, все еще оставалось так, как мне того хотелось. Это же главное: следить за тем, чтобы нигде не падали духом, и слабейшему хоть раз подарить маленькую победу, чтоб он понял, как важно вообще побеждать. Каждый должен войти во вкус.

Вероятно, все опять само собой станет на свои места. Я подумал об этом: теперь оба по-настоящему обозлены. В мое отсутствие они будут еще долго кататься в грязи, пока один не начнет звать маму. К этому они должны прийти, как пить дать. Я пустился бежать, чтобы поскорее смыться. Боялся, как бы более слабый не стал меня звать. А так он не будет больше полагаться на кого-то еще, продвинется на шаг вперед и в дальнейшем сам начнет наскакивать на других.

Когда почтальон приносил похоронные, он стучал в дверь, у кирпичных домов в деревне не было звонков. Мою бабушку Хелену Портен похоронили в летний день под мемориальной доской ее единственному сыну, которому каменотес позолотил надпись: «Пал под Смоленском». Мой отец явился на похороны в мундире. Я наблюдал за провожавшими, не косятся ли они за это на отца. Но они были заняты лишь самими собой и гробом. Церковь стояла на холме, все вошли, только он остался снаружи. Заметив, что я на него оглядываюсь, мать подтолкнула меня в спину. Он отступил на несколько шагов, выйдя из падавшей от церкви тени. Стал у кладбищенской стены на солнце, снял фуражку, но тут же снова надел, словно, пока шли за гробом, она жала ему голову. Он закурил сигарету и ждал снаружи окончания панихиды. Последнее, что я увидел: он притворил за нами церковные двери. Мне понравилось, что он может себе это позволить. Я подумал: он пошел дальше нас всех и лучше защищен.

Когда я поднимал глаза, я видел в купольном своде восседавшего для поднятия духа бога в голубой мантии. После похорон — отец к тому времени уже уехал — Эдмунд Портен сказал:

— Он просто не хотел вставать на колени, потому и пришел в мундире.

Мать ответила, что ходить в церковь не соответствует более его убеждениям.

— Становиться на колени… Да перед кем? Там же нет никого, — сказала она, — и этому его не в СС научили.

Моя выглаженная коричневая рубаха еще пахла утюгом, когда я на школьном дворе командовал одноклассниками. Я обязан был следить, чтобы по субботам они в полном составе выстраивались на школьном дворе. У меня в записной книжке был список с их фамилиями, итак, я сравнялся с отцом, я тоже стал счетчиком с особыми обязанностями и кое в чем даже его обогнал. Он в свое время на стрельбище СС всего лишь записывал попадания и делал пометки, а я уже командовал.

Один из учеников нашего класса не участвовал, но он так или иначе составлял исключение. У Краппа было что-то вроде головной водянки, он выполнял команды медленнее, нежели остальные; лишь когда его дразнили Водонапорной Башней, он быстро соображал и давал обидчику тумака. Жил он в доме, населенном беднотой, там были вши, гниды в волосах, ему обрили голову. Идиот расплачивался с нами, нападая, когда этого меньше всего ждали. Однажды он подошел ко мне и, ни слова не говоря, ухмыляясь, сбил меня с ног. Я мягонько лежал на своем пристегнутом ранце, Крапп на меня уселся и крепко держал за запястья. Остальные стояли вокруг и наблюдали, для меня это ровно ничего не значило, с таким же успехом на мне могла бы сидеть чокнутая собака, надо просто спокойно ждать, пока он меня отпустит. Далеко он все равно не уйдет. Его незачем брать в расчет. Мне сказали, что я могу вычеркнуть его из списка. И я Краппа из списка вычеркнул.