Испытания

Дмитрий знал из донесений поста наблюдения, что к этой проруби немцы ходят за водой, а на берегу, с обеих сторон реки, здесь стоят часовые. Самая опасная зона для разведчиков! Но Дмитрия охватило обычное для него в момент непосредственной опасности ощущение, которое можно было бы высказать примерно так:

— Это еще ничего. Страшное впереди, еще дальше, еще немножко дальше!

После проруби разведчики проползли с полкилометра и решили выбраться на берег. Была морозная безлунная ноль. От почти абсолютного безмолвия у Дмитрия зашумело в ушах. Подумалось, что тишина на фронте неприятна. Внезапный треск льда показался ему громовым раскатом. Дмитрий окунулся в ледяную воду. Почувствовал, будто его обдали кипятком с головы до ног. К счастью, река оказалась неглубокой. Ноги достали дно, он оттолкнулся и выпрыгнул. Оперся локтями на рваные края непрочного льда, снова провалился и, отталкиваясь от дна, подумал готовой газетной фразой, бог весть как сохраненной в мозгу: «Ледокол «Седов» с трудом пробивался к Большой земле…»

Только на берегу Дмитрий сообразил, что его автомат остался на дне реки.

— Что такое «не везет» и как с ним бороться!.. Потерял оружие!..

Товарищ, не отвечая, стаскивал с Орлова распухшие от воды ватные брюки и маскировочный, халат, который уже заледенел и позвякивал, точно кольчуга. Дмитрий машинально надел протянутую ему сухую нижнюю рубашку, а поверх натянул свою, с трудом выжатую обоими разведчиками телогрейку. Больше не во что было переодеться. Товарищ, как и он сам, пошел нынче налегке, зная, что ненадежен лед. У Дмитрия стучали зубы. Он произнес невнятно:

— Главное автомат… Подожди меня двадцать минут под откосом… Если не вернусь — действуй сам… Попробую добыть одежду и оружие…

Вокруг, насколько можно было видеть в звездной ночи, лежало чистое поле. Дмитрий сделал несколько шагов и остановился: куда он направляйся, как рассчитывает добыть одежду и оружие?.. Почему-то вспомнились слова Гориева: «Непродуманный план — авантюра, особенно на войне!»

«Штабные разговоры! — мысленно возразил Дмитрий. — Пожалуй, замерзну тут, если начну раздумывать!»

Однако, словно повинуясь приказу, он мгновенно сопоставил в уме возможные варианты решения задачи и остановился на одном. Кажется, невдалеке тропинка… И куст виднеется. Запорошенный снегом. Похожий на диковинную белую птицу… Орлов добежал до куста и слегка пригнулся, озираясь по сторонам. Здесь должен кто-нибудь пройти! Ему послышались голоса. Он пригнулся ниже, ощупывая пистолет и гранату. Немцы шли по тропинке. Четверо. У Дмитрия стучали зубы. До боли в висках стискивая челюсти, он смутно предостерег себя:

— Пожалуй, услышат, как зубы стучат!

Немцы были уже близко. Они двигались гуськом, не спеша, будто в кадрах замедленной киносъемки. Дмитрию страшно захотелось выскочить, закричать, швырнуть гранату, оборвать как-нибудь чувство надвигающейся опасности, которое владело им. Настойчивым усилием воли разведчик заставил себя лежать неподвижно. Что с того, если он уничтожит этих четверых?! Выстрелы, взрыв гранаты могут вызвать тревогу, придется уходить, не доведя дела до конца. И второй раз в течение последнего часа Дмитрий вспомнил командира взвода, представил себе, как тот с иронической усмешкой заметит как бы между прочим, как бы жалея время на бесполезный разговор: «Следовательно, приказ не выполнен!»

Дмитрий скрипнул зубами:

«Бывает же такое! Взводный, словно мамаша, мерещится!..»

Между тем немцы прошли, и разведчик встал. Ему показалось, что ночь посветлела и потеплела. Во всяком случае, зубы у него уже не стучали.

На другой день, вспоминая себя почти в одном нижнем белье посреди снежного поля, Дмитрий нашел объяснение тому, почему он не замерз: велико было его внутреннее напряжение! Собранная воедино энергия его тела и духа оказалась выше энергии морозной предвесенней ночи. Объяснение выглядело научно и могло удовлетворить самых требовательных слушателей.

Конечно, когда вспоминаешь, рассказываешь, многое даже самому себе кажется неправдоподобным, подчас и событие-то предстает в новом свете.

Рассказывая потом, как вслед за четырьмя немцами показался на тропинке еще один, с котелками, от которых шел пар, вспоминая, как тот опрокинулся в снег от хорошего боксерского удара, Дмитрий увидел юмористическую сторону приключения. В самом деле легко догадаться, как здорово напугался немецкий солдат, наткнувшись на белое привидение возле куста. И можно было забавно поведать, как сам Орлов в бабьем салопе, снятом с убитого, ползет на четвереньках, собирая в пригоршни и глотая снег, горячий и жирный от пролитого супа.

— Ужасно захотелось супа! — смеясь, вспоминал потом Дмитрий. Слушая рассказ, разведчики хохотали — все, кроме командира взвода. Его напряженная улыбка на этот раз больше, чем всегда, напоминала болезненную гримасу. Ни к кому не обращаясь, Гориев сказал необычным для него низким голосом:

— По-собачьи подбирать объедки!.. До чего довели людей, сволочи!