Испытательный срок

– А-а-а, – мужик задумался на несколько мгновений, кивнул сам себе и ответил: – До Ежовки три дни пути вниз по Гориславской дороге. От Желновицы свернуть вправо, там и будет близ Лисьего ручья.

Иру пробрала тревога. Ярослав не был бы собой, если бы пропустил подобное обсуждение мимо ушей. Местные не просили его о помощи и, разумеется, никак не относились к юрисдикции московского магконтроля; более того – додумайся кто-нибудь не в меру сообразительный, что перед ним отнюдь не маг-недоучка из местной религиозной братии, публичная казнь Зарецкому обеспечена. И всё равно печётся о них, даже в ущерб себе, даже едва унеся ноги от разгневанных жителей Березны… Просто потому, что больше некому. Это не назовёшь ни повинностью, ни работой, ни долгом – разве что… добротой?

– Всё хорошо? – едва слышно спросил Ярослав. Он говорил, низко склонившись к Ириному уху, так, чтобы чужие не уловили слов; его дыхание обжигало ей кожу.

– Да, – она подняла голову, на миг встретившись с ним взглядом, и тоже понизила голос: – Мы туда пойдём? В эту Ежовку?

Ярослав неопределённо качнул головой. Это, конечно, могло означать сомнения или что-то вроде «позже поговорим», но Ира слишком хорошо научилась его понимать, чтобы обманываться. Ближе к ночи её оставят в надёжном укрытии под присмотром Тихона, чтобы не натворила бед; сам же Зарецкий отправится в погибшую Ежовку. Так правильно. Даже если не хочется трястись весь вечер в одиночестве, считая тягучие секунды ожидания, она слова не скажет наперекор. Есть вещи поважнее личных страхов.

За порогом харчевни их ждал вяло накрапывающий дождь и жёлтая от глины размытая дорога, уходящая в серый волглый сумрак. Ира плотнее запахнула на груди шерстяной плащ; берегла драгоценные крупицы тепла, слишком уязвимые перед промозглой сыростью. Недовольно топтавшихся у коновязи лошадей она обошла по широкой дуге; животные казались недобрыми.

– Не бойся, они привязаны, – сказал Ярослав, успокаивающе касаясь её плеча.

– Я и не боюсь, просто осторожничаю, – честно ответила Ира. – На лошади можно было бы двигаться быстрее, да?

– Если только ты умеешь ездить верхом, – Ярослав сдержанно усмехнулся. – Я вот понятия не имею, с какой стороны к лошади подходить.

– Думаешь, сложнее, чем водить машину?

– Машина – железка, – он пожал плечами, выдернул из паза хлипкую задвижку и приоткрыл противно скрипнувшую калитку. – А тут – живое существо со своей волей и характером. Давай это развлечение всё же оставим на крайний случай.

– Мы опять задержимся из-за дождя, – полувопросительно сказала Ира. Крепко сшитые башмаки нет-нет да пропускали холодную грязную жижу; брести по дороге выходило с черепашьей скоростью.

– Думаю, мы пока можем себе это позволить.

К вечеру стало ясно, что расползаться тучи не намерены. В поисках более-менее сухого местечка для ночлега пришлось углубиться в угрюмый придорожный лесок. Ира помогла наломать еловых лап, чтобы устроить лежанку; земля вокруг разведённого на сырых смолистых ветках костра стремительно теплела. Призрачное золотистое пламя грело сильнее обычного огня.

– Я отлучусь ненадолго, – буднично сообщил Ярослав, развязывая сумку. – Поужинай, пожалуйста, и ложись спать. Тихон последит, чтобы тебя не трогали.

– Ты в Ежовку? – безнадёжно спросила Ира. Не говорить же, что она глаз не сомкнёт, пока вновь не увидит его целым и невредимым.

– Да. Попробую разобраться, что там случилось, – Зарецкий невзначай тронул рукоять ножа. – Зови, если что.

Он прикрыл на миг глаза, сосредоточиваясь, и исчез, оставив Иру в мнимом одиночестве. Под густой хвойный полог не проникал ни дождь, ни скудный сумеречный свет; может быть, уже наступила ночь. Ира без вдохновения вынула из сумки фляжку, глотнула холодной воды и убрала назад. Она могла бы занять себя стиркой, найдись поблизости ручей или озерцо, или готовкой, будь в припасах хоть что-то, кроме хлеба и подсохшего сыра. Или сварить себе укрепляющее, если бы хватило духу углубиться в лес в поисках нужных трав. Отыскав в сумке медную плошку, купленную позавчера в деревушке близ переправы, Ира устроила её поближе к щедро расточающему свет костру. Посудина была совсем маленькая, «зеркало» в ней получалось неудобное; Ира едва различила за водной гладью хлопочущую на кухне бабушку. Толстый рыжий кот сидел на подоконнике и помахивал пушистым хвостом; ему вообще-то не позволялись раньше такие вольности.

– Мама, – вслух сказала Ира, голосом помогая себе сосредоточиться.

Мама работала. Хмуря подкрашенные брови, она передавала кому-то аккуратные пачки документов; губы её беспрестанно шевелились – должно быть, мама инструктировала собеседника. Надо позвонить ей, как только выйдет добраться до телефона. Нет, сначала бабушке, она ведь волнуется…

– Папа.