Исследования по истории платонизма

[Рассуждая] так, мы оказываемся вовлечены в стоические апории, потому что зло у нас появляется из не сущего[1926] без [объяснения] причины его возникновения (άναιτίως και άγενήτως), поскольку маловероятно, чтобы из существующих [начал] благое или бескачественное дало сущность и [явилось причиной] появления зла. Однако Платон не испытывал [таких трудностей] как последующие [философы], потому что в отличие от них он не упустил из вида третье начало — силу, [находящуюся] между материей и Богом[1927], — и не стал приверженцем самого абсурдного из учений, не понятно каким образом делающего природу зла случайной, сама собой появившейся в вещах в качестве привходящего свойства. Потому что стоики не признают незначительное отклонение атомов, которое предложил Эпикур, чтобы вывести беспричинное движение из не сущего, однако утверждают, что порочность и многочисленные несчастья, а также различные уродства и неприятные свойства, присущие телу, не имеют причины среди начал, а возникли случайно в последующем.

7. Платон [рассуждал] не так. Он лишил материю всех отличительных признаков, а причину зла поместил дальше всего от Бога. В Политике он написал о космосе следующее: «От своего устроителя он (космос. — Н.В.) получил в удел все прекрасное; что касается его прежнего состояния, то, сколько ни было в небе тягостного и несправедливого, все это он и в себя вобрал, и уделил живым существам»[1928]. И еще немного далее он говорит: «по истечении же времени и приходе забвения им овладевает состояние древнего беспорядка»[1929] и он подвергается опасности вновь утонуть, «исчезнув в пучине неподобия, которая беспредельна»[1930]. Но неподобие относится не к материи, потому что она лишена [всех] качеств и отличительных признаков. Тем не менее, даже Эвдем[1931] вместе со многими другими не понимал этого и высмеивал Платона за то, что он неверно представил причиной и началом зла ту [природу], которую во многих других местах называл матерью и кормилицей[1932]. В самом деле, материю Платон называет матерью и кормилицей, а вот причиной зла — то, что движет материей, беспорядочное и бессмысленное, но не безжизненное движение, получившее разделение в телах[1933], которое, как уже было сказано, он назвал в Законах противоположностью и противником благодетельной [души][1934]. Потому что душа — причина и начало движения[1935], а ум — причина порядка и согласованности в движении[1936]. Так что Бог не вывел материю из состояния покоя, а [наоборот] остановил [ее беспорядочное движение], потому что она сотрясалась под воздействием неразумной причины[1937]; он не дал природе [материи] начал изменения и претерпевания, потому что она уже была вовлечена во всевозможные страдательные состояния и беспорядочные изменения[1938], а изъял значительную неопределенность и несогласованность [из ее действий,] использовав в качестве орудий гармонию, пропорцию и число, делом которых было не привести вещи в состояние [еще большего] разногласия и разлада, [дополнительно] сообщив им изменение и движение, а скорее [наоборот] сделать их неподвижными и устойчивыми, то есть подобными тем вещам, которые пребывают сами по себе в одном и том же состоянии[1939].

Такова, как мне кажется, была мысль Платона.

8. Первое доказательство [состоит в] устранении упомянутой непоследовательности у Платона и кажущегося противоречия его с самим собой[1940]. Как же можно обвинять Платона в том, в чем никто не может обвинить даже путаника-софиста, а именно — в нескладности и непоследовательности рассуждений, к которым он особенно серьезно относился?[1941] Потому что у него одна и та же природа оказывается то не возникшей, то возникшей: не возникшей душа является в Федре[1942], а возникшей — в Тимее. С одной стороны, всем известно рассуждение в Федре, когда неразрушимость [души] доказывается через ее нерожденность, а нерожденность через ее самодвижность, с другой стороны, в Тимее сказано: «Если мы в этом нашем рассуждении только позднее попытаемся перейти к душе, то это отнюдь не означает, будто и Бог построил ее после [тела], ведь при сопряжении их он не дал бы младшему [началу] главенства над старшим. Это лишь мы, столь подверженные власти случайного и приблизительного, и в речах наших руководимся этим, но Бог сотворил душу первенствующей и старейшей по своему рождению и совершенству, как госпожу и повелительницу тела»[1943]. И еще в другом месте Тимея, после слов о том, что «душа, сама в себе вращаясь, вступила в божественное начало непреходящей и разумной жизни»[1944], он сказал, что «тело неба родилось видимым, а душа — невидимой, и, как причастная рассуждению и гармонии, родилась от совершеннейшего среди мыслимого и вечно пребывающего, она сама совершеннейшая из всего рожденного»[1945].