Исследователь

Встревоженные ленивцы издают звуки, напоминающие одновременно блеяние овцы и крики чаек. Бака тоже тихонько заблеял. Лайла сделала шаг назад, прикрыв рукой глаза ленивца.

Честно говоря, Фреду не очень хотелось гладить паука. Точнее даже, не хотелось совсем. Но сказал он другое:

– Как его погладить?

– По направлению шерсти – от головы к спинке.

– Не надо, Фред! – воскликнула Кон, которая стояла, прижавшись к дереву спиной. Ее перепачканное лицо было совсем бледно. – Он ведь злится на тебя! Он пытается причинить тебе боль!

– Укус этого вида не хуже укуса пчелы, – подозрительно мягким тоном сказал исследователь. Он держал тарантула очень аккуратно. – У моего сынишки… – Он осекся и поправился: – Я знал одного мальчика, который держал его дома. Он был ручным и сидел у него на коленях, пока он ел.

Фред посмотрел на исследователя, но его лицо было непроницаемым. Он коснулся пальцем тарантула. Он оказался на удивление мягким и поежился от его прикосновения.

– Теперь, – сказал исследователь, вынимая из кармана нож и возвращаясь к деловому тону, – нужно разрезать его по спинке, начиная с шеи, – вот так, чтобы ему не было больно. Голову отрубать не нужно. – Он разрезал шею паука. – Потом нужно завернуть его в листья.

Он бросил паука на большой лист и протянул Лайле. Она поежилась, но взяла лист обеими руками.

– Теперь перевяжи лист травой, как посылку. Вот так, хорошо. К востоку отсюда есть еще одно гнездо. Нору тарантула узнать несложно: на поверхности она неглубокая, а потом резко уходит в тоннель. В Манаус вам придется идти по каменистой земле, вы без труда найдете там пауков. Однажды я целый месяц питался одними паукам и бананами. Меня долго мучил желтый понос, но я все же выжил.

Он пошел через джунгли, не оглядываясь. Фред взглянул на свои руки. От них немного пахло кислятиной.

Когда они догнали исследователя, он уже склонился над другой норой, ботинком отбрасывая траву и листья. Эта нора была значительно больше.

– Тот, которого ты завернула, как подарок на день рождения, обычный тарантул. В этой норе, – он ткнул в нее палкой, – живет другой паук – птицеед-голиаф[3], или Theraphosa blondi. – Он выразительно посмотрел на волосы Кон. – При опасности птицеед-голиаф сбрасывает волоски со своей попы. Бог свидетель, я бы точно почувствовал себя в опасности, если бы столкнулся с кучей детей. При контакте с кожей эти волоски обжигают, как крапива, только гораздо сильнее. Понимаете?

– Да.

– Хорошо. Не путайте пауков, когда хотите их погладить.

Совет показался Фреду разумным, хотя и не слишком применимым в обычной жизни.

– Почему их называют птицеловами? – спросила Лайла.

Судя по всему, вопрос исследователю понравился.

– Они действительно едят птиц, хотя и редко. В основном они питаются жабами, червями и крысами.

Птицееда-голиафа выманивать из норы не пришлось. Когда Фред наклонился над гнездом, из-под земли появились передние ноги. Фред быстро отшатнулся.

Из норы показались еще четыре ноги и большое круглое тело, покрытое густыми волосами. Кон поморщилась. Макс радостно взвизгнул. Лайла встала перед братом, заслоняя его собой, и крепче прижала к себе Баку.

Паук был огромным, размером с лицо Макса. Он медленно полз к щиколоткам мальчишки.

Спокойно, словно просто чтобы завязать шнурки, исследователь наклонился, прижал паука палкой к земле и взял его за ноги.

– Дайте мне листья. И смотрите под ноги! Он не один. К вечеру они поймали шесть пауков и принесли их к костру, где Лайла аккуратно выложила их в ряд.

– Прекрасно. Теперь поджарьте их на палочках, пока все волосы не сгорят, – сказал исследователь. – Они заскрипят – это из-за горячего воздуха, который будет выходить из их суставов. Это станет знаком, что они готовы. Есть можно все, включая лицо.

– Лицо… – тихо бросила Кон.

Исследователь засмеялся. Он взял два свертка и оставил четыре.

– Теперь ты сам по себе, – сказал он. – Не тревожьте меня больше, или я подам ваши глазные яблоки кайману, как оливки на коктейльной вечеринке.

Он пошел прочь. Ребята еще долго смотрели ему вслед.

Фред наколол своего тарантула на палку и держал над огнем, наблюдая, как он становится темно-коричневым. Лайла пожарила пауков себе и Максу. Кон так и не распаковала своего. Ей даже смотреть на него не хотелось.

– Это паук, – все повторяла она.

Через десять минут пауки засвистели, как чайник.

Фред собрал все свое мужество и стянул тарантула с палки. Он был горячим и хрустящим, но забыть, что это паук, никак не удавалось. Зажав нос, Фред откусил одну ногу.

Вкус его удивил. Паук немного напоминал рыбу и был соленым, как море. Фред откусил кусок побольше.

– Неплохо! – сказал он.

Кон недоверчиво смотрела на него:

– Ты хоть понимаешь, что ешь паука?

Макс откусил небольшой кусочек от своего тарантула.

– Очень вкусно, – объявил он. – Можно мне съесть твоего, если ты его не будешь?

– Нет, – ответила Кон.