Истина

Тогда Давидъ со своимъ обычнымъ спокойнымъ самообладаніемъ высказалъ ему свое глубокое убжденіе въ невинности брата, привелъ ему и нравственныя доказательства, и фактическія, которыя не оставляли никакихъ сомнній; Натанъ во время его рчи только слегка покачивалъ головой.

— Да, да, это очень понятно, что вы хотите врить въ невинность брата; я готовъ даже вритъ вмст съ вами. Къ несчастью, не меня надо убждать, а судъ и весь народъ, страсти котораго разыгрались, и который способенъ устроить намъ всмъ очень плохую штуку, если его не осудятъ… Нтъ, видите ли, я никогда не прощу вашему брату, что онъ насъ подвелъ подъ такую непріятную исторію.

Давидъ постарался объяснить барону, что онъ пришелъ къ нему, зная, какое обширное вліяніе онъ иметъ, разсчитывая на его помощь и на содйствіе къ открытію истины; но лицо Натана становилось все холодне и сдержанне, и видно было, что онъ нисколько не сочувствовалъ предположеніямъ Давида.

— Господинъ баронъ, вы всегда были такъ добры ко мн… Я думалъ, что вы когда-то имли обыкновеніе приглашать сюда судебныя власти Бомона; не поможете ли вы мн разузнать ихъ мнніе. Вы знаете, между прочимъ, и слдственнаго судью Дэ, которому поручено все это дло, и который, надюсь, подпишетъ бумагу о томъ, что мой братъ не виновенъ, и прекратитъ слдствіе. Быть можетъ, вы имете уже отъ него какія-нибудь свднія, и если онъ еще колеблется, то одного вашего слова достаточно…

— Нтъ! Нтъ! — закричалъ Натанъ. — Я ничего не знаю и не хочу ничего знать!.. У меня нтъ никакихъ связей съ оффиціальнымъ міромъ, никакого вліянія; и потомъ меня остановило бы то, что мы — единоплеменники, и я бы только себя замаралъ, не принеся вамъ никакой пользы… Постойте, я позову своего зятя.

Маркъ слушалъ молча; вдь онъ пришелъ сюда, чтобы поддержать Давида, въ качеств учителя, товарища Симона. Онъ посмотрлъ въ сторону большого дуба, гд сидли дамы, графиня Марія, какъ теперь называли красавицу Лію, и маркиза Буазъ, а между ними — отецъ Крабо, помстившійся на садовомъ кресл; самъ графъ Гекторъ де-Сангльбефъ, стоя, докуривалъ сигару.

Маркиза, тоненькая, изящная, щеголяла своими пепельными волосами, которые она пудрила; наклонившись къ графин, она высказывала свое безпокойство по поводу солнечнаго луча, коснувшагося затылка молодой женщины. Послдняя, спокойная, лнивая и величественная въ своей красот пышной брюнетки, напрасно увряла маркизу, что солнце нисколько не безпокоитъ ея, — та все-таки принудила ее помняться съ нею мстами, осыпая ее нжными, ласковыми прозвищами: «моя кошечка», «мое сокровище», «моя милая крошка». Рисуясь своимъ положеніемъ снисходительнаго пастыря, Крабо улыбался то той, то другой, между тмъ какъ услужливая нимфа продолжала лить воду изъ наклоненнаго кувшина, и мягкое журчаніе пріятно ласкало слухъ.

Услышавъ голосъ своего тестя, который звалъ его, графъ Сангльбефъ медленно направился къ нему. Рыжій, высокаго роста, съ толстымъ и краснымъ лицомъ, низкимъ лбомъ и рдкими жесткими волосами, большими мутными глазами, маленькимъ мягкимъ носомъ и хищнымъ большимъ ртомъ, скрытымъ отчасти подъ густыми усами, графъ не производилъ пріятнаго впечатлнія. Когда баронъ объяснилъ ему цль прихода Давида, тотъ разсердился, скрывая это подъ видомъ военной откровенной грубоватости.

— Запутаться въ это дло! О, нтъ!. Благодарю покорно! Вы меня извините, сударь, если я употреблю свое вліяніе, какъ депутатъ, для боле чистыхъ длъ. Конечно, я охотно врю, что вы — порядочный человкъ. Но увряю васъ, что защитить брата вамъ едва ли удастся… Потомъ, какъ это говорятъ люди вашей партіи, мы по отношенію къ вамъ враги; зачмъ же вы къ намъ обращаетесь?

Онъ смотрлъ на Марка своими мутными, злыми глазами и разразился цлымъ потокомъ брани противъ неврующихъ, противъ враговъ отечества и арміи. По молодости лтъ, онъ не могъ участвовать въ кампаніи 70 года, и служба его прошла въ гарнизонахъ, такъ что онъ даже и не понюхалъ пороха. Тмъ не мене онъ считалъ себя воиномъ «до мозга костей», какъ любилъ выражаться. Онъ хвалился тмъ, что у изголовья его кровати стояли дв эмблемы его жизни — распятіе и знамя полка, за которое онъ, къ сожалнію, не могъ пожертвовать жизнью.

— Видите ли, сударь, когда вы водрузите въ своихъ школахъ крестъ, когда учителя создадутъ изъ учениковъ христіанъ, а не гражданъ, только тогда вы можете разсчитывать на помощь людей нашихъ взглядовъ, если она вамъ понадобится.

Давидъ стоялъ блдный и молчаливый и не перебивалъ рчи графа. Затмъ произнесъ спокойно:

— Но у васъ мы ничего не просимъ. Я счелъ возможнымъ обратиться лишь къ господину барону.