Истина

Давиду удалось наконецъ повидаться съ братомъ въ присутствіи слдственнаго судьи Дэ; оба почувствовали въ себ одинаковую энергію и ршимость бороться до конца, въ ту минуту, когда упали другъ другу въ объятія. Потомъ Давидъ еще нсколько разъ посщалъ Симона въ тюрьм и всегда приносилъ домой одн и т же всти, что братъ неустанно думаетъ и напрягаетъ вс свои силы къ тому, чтобы разршить ужасную загадку и отстоять свою честь и честь своей семьи. Когда Давидъ разсказывалъ о своихъ свиданіяхъ съ братомъ, въ присутствіи Марка, въ маленькой комнатк за лавкой, послдній всегда испытывалъ глубокое волненіе, видя безмолвныя слезы госпожи Симонъ, убитой неожиданнымъ несчастьемъ, которое лишило эту любящую женщину ласкъ обожаемаго мужа. Старики Леманъ только вздыхали, подавленные отчаяніемъ; они даже боялись высказывать свое мнніе, чтобы не потерять послднихъ заказчиковъ, и продолжали работать, привыкнувъ ко всеобщему презрнію. Хуже всего было то, что населеніе Мальбуа все больше и больше проникалось ненавистью къ евреямъ, и однажды вечеромъ цлая шайка подошла къ дому портного и выбила окна. Пришлось скоре навсить ставни. Небольшіе летучіе листки приглашали патріотовъ поджечь этотъ домъ. Въ продолженіе нсколькихъ дней, и въ особенности въ одно воскресенье, посл пышнаго богослуженія у капуциновъ, антисемитское волненіе достигло такой степени, что мэръ города былъ принужденъ обратиться къ полиціи, требуя ея содйствія для охраны всей улицы Тру.

Съ часу на часъ дло все больше и больше запутывалось, являясь полемъ сраженія для двухъ враждующихъ партій, готовыхъ уничтожить другъ друга. Слдственный судья, конечно, получилъ распоряженіе ускорить ходъ дла. Въ теченіе одного мсяца онъ вызвалъ и допросилъ всхъ свидтелей: Миньо, мадемуазель Рузеръ, отца Филибена, брата Фульгентія, учениковъ школы, служащихъ на станціи желзной дороги. Братъ Фульгентій, со свойственною ему изъявительностью, потребовалъ, чтобы его помощники, братья Исидоръ, Лазарь и Горгій, были также подвергнуты допросу; затмъ онъ настоялъ на томъ, чтобы въ ихъ школ былъ произведенъ строжайшій обыскъ; конечно, тамъ ничего не нашли. Слдственныя судья Дэ пытался принять вс мры къ отысканію заподозрннаго ночного бродяги, который въ четвергъ вечеромъ могъ очутиться въ комнат несчастной жертвы. Во время допроса Симонъ повторялъ одно, что онъ не виновенъ, и просилъ судью разыскать преступника. Вс жандармы департамента бродили по дорогамъ, арестовали и затмъ выпустили на свободу боле пятидесяти всевозможныхъ нищихъ и бродягъ; но имъ не удалось напасть на какой-нибудь серьезный слдъ. Одинъ носильщикъ просидлъ даже три дня въ тюрьм, но изъ этого ничего не вышло. Такимъ образомъ Дэ, отбросивъ мысль о бродяг, имлъ передъ собой одну улику — листъ прописей, на которой надо было построить все обвиненіе. Мало-по-малу Маркъ и Давидъ начали успокаиваться: имъ казалось невозможнымъ, чтобы все обвиненіе было построено на такомъ шаткомъ и незначительнымъ вещественномъ доказательств. Хотя ночной разбойникъ и не былъ разысканъ, но, по мннію Давида, подозрніе продолжало существовать, и если прибавить къ этому недостаточность уликъ противъ Симона, нравственную несообразность поступка, его постоянное увреніе въ невинности, то едва ли правдоподобно, чтобы слдственный судья могъ построить хоть сколько-нибудь добросовстное обвиненіе. Оба разсчитывали, что въ скоромъ времени Симонъ будетъ выпущенъ на свободу.

Тмъ не мене бывали дни, когда Маркъ и Давидъ, дйствовавшіе все время въ братскомъ согласіи, теряли отчасти свою увренность въ благополучномъ исход дла. До нихъ доходили очень неблагопріятные слухи, съ тхъ поръ какъ недоказанность преступленія являлась очевидной. Еслибы удалось обвинить невиннаго, то истинный преступникъ навсегда освобождался бы отъ наказанія. Вс члены духовной конгрегаціи пришли въ сильное волненіе.

Отецъ Крабо учащалъ свои посщенія аристократическихъ салоновъ Бомона; онъ обдалъ у чиновъ администраціи и даже у профессоровъ университета. Борьба разгоралась еще сильне по мр того, какъ возрастала возможность оправданія жида. Тогда Давиду пришло въ голову заинтересовать въ этомъ дл банкира Натана, бывшаго собственника помстья Дезирады, гд находился тотъ участокъ песку и камня, который имъ эксплуатировался. Онъ только что узналъ, что баронъ гостилъ какъ разъ у своей дочери, графини де-Сангльбефъ, которая принесла въ приданое своему мужу это поистин королевское помстье, Дезираду, оцненное въ десять милліоновъ.

Въ ясный августовскій вечеръ Давидъ увлекъ за собою Марка, который тоже былъ знакомъ съ барономъ, и они оба направились въ замокъ, отстоявшій отъ Мальбуа всего въ двухъ километрахъ.