Истина

Наконецъ, благодаря материнскому попеченію маркизы де-Буазъ, которая руководила Гекторомъ де-Сангльбефомъ, какъ взрослымъ ребенкомъ, не особенно умлымъ, но послушнымъ, графа выбрали депутатомъ Бомонскаго округа, чему способствовало также громадное помстье Дезирада, полученное имъ въ приданое за женой. По настоянію той же маркизы, онъ занялъ мсто въ небольшой групп реакціонеровъ, опортунистовъ, примирившихся съ республикой; она надялась, что современемъ онъ займетъ какое-нибудь выдающееся положеніе. Самое смшное было то, что баронъ Натанъ, еврей, только что освобожденный отъ проклятія, которое тяготло надъ его предками, сдлался еще гораздо боле ярымъ роялистомъ, чмъ его зять, несмотря на то, что предокъ послдняго былъ оруженосцемъ при Людовик Святомъ. Баронъ ужасно гордился своею окрещенною дочерью; онъ самъ выбралъ ей имя Маріи и постоянно называлъ ее этимъ именемъ съ какимъ-то подобострастнымъ восхищеніемъ. Онъ гордился также своимъ зятемъ-депутатомъ, надясь современемъ воспользоваться его вліяніемъ; но пока онъ, безъ всякой задней мысли, наслаждался жизнью въ этомъ свтскомъ дом, гд теперь постоянно мелькали черныя рясы аббатовъ, и гд только и говорилось, что о разныхъ благотворительныхъ длахъ, совершенныхъ прекрасной маркизой де-Буазъ при содйствіи ея обожаемой подруги, вновь окрещенной Маріи. Дружба ихъ становилась все тсне и тсне.

Когда Маркъ и Давидъ, пропущенные привратникомъ, очутились въ великолпномъ парк Дезирады, они замедлили шаги, наслаждаясь чуднымъ вечеромъ и любуясь красотами природы — роскошными деревьями, зелеными лужайками и блескомъ зеркальной поверхности прудовъ. Замокъ, утопающій въ зелени красивыхъ боскетовъ, былъ построенъ въ стил возрожденія и казался розовымъ кружевомъ на фон синяго неба; это была истинно королевская постройка, и окружающіе сады являлись чудомъ искусства. И весь этотъ рай земной заполучилъ еврей, благодаря милліонамъ, нажитымъ удачною спекуляціею; Маркъ не могъ не вспомнить темную, грязную лавчонку въ улиц Тру, безъ свта, безъ солнца, гд несчастный жидъ Леманъ съ утра сидлъ за шитьемъ вотъ уже тридцать лтъ подрядъ, съ трудомъ зарабатывая себ на пропитаніе. Сколько такихъ же евреевъ, еще боле несчастныхъ, околвало съ голоду въ самыхъ ужасныхъ трущобахъ! Они составляли громадное большинство, и можно было легко понять всю гнусную ложь антисемитизма, поголовное преслдованіе цлой расы, обвиняемой въ захват всемірныхъ богатствъ, когда вся эта масса состояла изъ жалкихъ работниковъ, жертвъ соціальнаго неравенства, раздавленныхъ подъ тяжестью капитала, наравн съ работниками-католиками. Всякій разъ, что еврею удавалось достигнуть богатства, онъ покупалъ титулъ барона, выдавалъ дочь замужъ за графа стариннаго рода и выказывалъ свою приверженность роялизму и ненависть къ евреямъ, отрекаясь отъ своихъ единоплеменниковъ и готовый раздавить ихъ, если къ этому представится случай. Не существуетъ особаго еврейскаго вопроса, а существуетъ лишь вопросъ о скопляемыхъ богатствахъ, развращающихъ и губящихъ все, что съ ними соприкасается.

Когда Давидъ и Маркъ подошли къ замку, они увидли подъ большимъ дубомъ барона Натана съ дочерью и зятемъ въ обществ маркизы де-Буазъ и духовнаго лица, въ которомъ они узнали самого отца Крабо. Вроятно, вс они только что позавтракали въ интимномъ кружк и пригласили, въ качеств добраго сосда, ректора вальмарійскаго училища, которое находилось въ трехъ километрахъ отъ замка; за дессертомъ обсуждались какіе-нибудь серьезные вопросы, а затмъ вс прошли въ садъ на лужайку подъ дубъ, чтобы воспользоваться чуднымъ августовскимъ днемъ: они сидли на садовыхъ стульяхъ, неподалеку отъ мраморнаго фонтана, представлявшаго услужливую нимфу съ наклоненнымъ кувшиномъ, откуда постоянно падала струя воды.

Признавъ постителей, которые изъ вжливости остановились въ нкоторомъ отдаленіи, баронъ сейчасъ же отправился къ нимъ навстрчу; онъ усадилъ ихъ на стулья, поставленные по другую сторону бассейна, и занялся ими, не представивъ ихъ остальному обществу.

Баронъ былъ маленькій, сутуловатый человчекъ, совершенно облысвшій на пятидесятомъ году жизни, съ желтымъ цвтомъ лица, на которомъ торчалъ мясистый носъ; черные глаза хищной птицы глубоко сидли въ своихъ впадинахъ. Милліонеръ принялъ своихъ гостей со снисходительнымъ соболзнованіемъ, какъ принимаютъ людей, потерявшихъ близкаго человка. Впрочемъ, ихъ посщеніе его не удивило: онъ ожидалъ ихъ прихода,

— Ахъ! бдный мой Давидъ, какъ мн васъ жаль! Я часто думалъ о васъ посл того несчастья! Вы знаете, какъ я уважаю вашу энергію и дятельное трудолюбіе!.. Но какую непріятную, какую грязную исторію устроилъ вамъ вашъ братъ Симонъ! Онъ совершенно васъ обезчестилъ, можно сказать, разорилъ!

Въ порыв искренняго отчаянія онъ приподнялъ свои трясущіяся руки и прибавилъ, точно боялся, что и на него снова обрушатся былыя преслдованія:

— Да онъ на всхъ насъ накличетъ бду!