Истина

Наконецъ наступилъ давно ожидаемый день 20-го октября. Маркъ къ этому времени уже вернулся въ Жонвиль вмст съ женой Женевьевой и дочуркой Луизой; госпожа Дюпаркъ удержала ихъ у себя во все время каникулъ, что было удобно для Марка, потому что онъ продолжалъ вести самые тщательные розыски, которые, къ сожалнію, остались безъ всякаго результата. Тмъ не мене онъ былъ радъ, когда начались учебныя занятія и онъ долженъ былъ покинутъ Мальбуа; ему тягостно было жить въ дом, гд никогда ни слова не говорилось о дл, которое поглощало все его вниманіе; онъ ощутилъ полное счастье, очутившись въ своей школ, среди ребятъ, которыхъ любилъ всею душою. Онъ записался, какъ свидтель со стороны защиты, желая говоритъ о высокой нравственности Симона, и теперь ждалъ процесса съ возрастающимъ волненіемъ, не теряя надежды на торжество добродтели и на полное оправданіе подсудимаго. Ему казалось невозможнымъ, чтобы въ наши дни во Франціи, этой стран свободы и великодушнаго благородства, былъ осужденъ человкъ безъ всякихъ доказательствъ его виновности. Когда онъ пріхалъ въ Бомонъ въ понедльникъ утромъ, ему показалось, что онъ попалъ въ осажденный городъ. Всюду стояли войска; отряды жандармовъ охраняли входъ въ залу суда; чтобы проникнуть туда, ему пришлось бороться со множествомъ препятствій, хотя при немъ была бумага, въ которой онъ призывался въ качеств свидтеля. Внутри суда вс лстницы и коридоры тоже охранялись солдатами. Зала суда, недавно отдланная, грубо освщенная шестью ничмъ не завшенными окнами, блистала позолотой и окраской стнъ подъ мраморъ. Она была полна публики еще за два часа до начала засданія; вся избранная часть общества помщалась за креслами судей; дамы въ яркихъ туалетахъ виднлись всюду, даже на скамьяхъ, гд должны были сидть присяжные засдатели; среди публики замчалось много злобныхъ, подозрительныхъ физіономій, подкупленныхъ манифестантовъ, которые уже прославились уличными безпорядками, и среди нихъ нсколько физіономій молодыхъ патеровъ. Приходилось долго ждать, и Маркъ усллъ разглядть вс физіономіи и почувствовать, въ какой атмосфер страстной враждебности онъ находился.

Наконецъ показался судъ, — Граньонъ и судьи, а за ними прокуроръ республики Ла-Биссоньеръ. Первыя формальности прошли очень скоро; разнесся слухъ, что только съ трудомъ удалось собрать полный составъ присяжныхъ: очень многіе представили уважительныя причины для своего исключенія, — такъ великъ былъ страхъ передъ предстоящею отвтственностью. Прошло немало времени, пока вс двнадцать присяжныхъ, на которыхъ палъ жребій, появились гуськомъ въ зал суда и заняли свои мста съ печальнымъ видомъ осужденныхъ. Между ними было пять лавочниковъ, два ремесленника, два рантье, врачъ, архитекторъ и капитанъ въ отставк; архитекторъ, человкъ очень набожный, получавшій заказы отъ клерикаловъ, по имени Жакенъ, шелъ впереди; его выбрали старшиной присяжныхъ. Если защита не протестовала противъ его избранія, то только потому, что онъ славился, какъ вполн честный, правдивый и корректный человкъ. Появленіе присяжныхъ, въ общемъ, вызвало разочарованіе въ публик; антисемиты съ волненіемъ вглядывались въ нихъ и повторяли ихъ имена; нкоторые показались имъ не особенно надежными; разсчитывали на боле благопріятный составъ, который явился бы съ заране подготовленнымъ обвиненіемъ.

Среди полной тишины начался допросъ Симона. Его появленіе произвело неблагопріятное впечатлніе: маленькаго роста и неловкій въ движеніяхъ, онъ не располагалъ въ свою пользу. Когда онъ всталъ, чтобы отвчать на вопросы, то показался многимъ просто нахаломъ, — такъ спокойно и рзко звучали его отвты.

Предсдатель Граньонъ, по своему обыкновенію, взялъ насмшливо-презрительный тонъ и не спускалъ своихъ маленькихъ, пронзительныхъ глазъ съ защитника Дельбо, котораго называлъ анархистомъ, собираясь его уничтожить однимъ движеніемъ мизинца. Онъ острилъ, стараясь вызвать смхъ въ публик; его возмущало спокойствіе Симона, котораго невозможно было сбить съ толку; онъ говорилъ только правду, и потому его нельзя было уличить въ противорчіи. Мало-по-малу Граньонъ становился дерзкимъ, желая вызвать какое-нибудь замчаніе со стороны Дельбо; но тотъ, зная, съ кмъ иметъ дло, молча улыбался. Въ общемъ первый день засданія возбудилъ надежды симонистовъ и очень обезпокоилъ антисимонистовъ: подсудимый точными и увренными отвтами вполн установилъ время своего возвращенія въ Мальбуа, объяснилъ, какъ онъ прямо прошелъ въ свою квартиру, къ жен, и предсдатель суда не могъ опровергнуть его показаній никакимъ точнымъ и убдительнымъ фактомъ. Появившіеся свидтели защиты были встрчены криками и свистками, и на ступеняхъ зданія суда чуть-чуть не произошла драка.