Истина стоит жизни

День 1 ноября ознаменовался радостным событием. Работая над вычислением долготы места по последним лунным определениям, Грант услышал вдалеке ружейные выстрелы. Выскочив из хижины, он увидел несколько сиди, спешащих к нему с важным сообщением: в резиденции Камраси стало известно, что с севера идет черный человек в светлых штанах! Это мог быть только Бомбей, посланный на север с месяц назад. Штаны на его ногах вместо мбугу, давно уже заменивших всем сиди их первоначальную одежду, неопровержимо свидетельствовали о том, что он соприкоснулся с цивилизацией!

Не в первый раз приходилось Бомбею ходить на разведку. Он считал естественным, что на эти опасные разведывательные вылазки посылали его, африканца, и вовсе не думал о той роли, которую он играл в успехе экспедиции. Когда сиди, назначенные с ним в поход, отказывались идти, он находил нужные слова, чтобы их убедить: «Двух смертей не бывать, одной не миновать, и на все воля аллаха! Во всякой службе есть свои опасности. Кто-то должен идти вперед!»

Бомбей принес добрые вести: племена киди и гани, живущие к северу от Уньоро, настроены мирно и дружелюбно, а еще дальше на север, в стране Мади, в селении под названием Фалоро стоит лагерем большой отряд людей, пришедших с севера, которые вооружены ружьями и ездят верхом на ослах. Они не белые, но и не черные и называют себя турками. У них много вещей европейского производства — одежды, домашней утвари и одеял, и хотя они не знают, где теперь Петрик, они готовы сопровождать экспедицию Спика в Гондокоро.

Вручив ненасытному Камраси богатый прощальный подарок, путешественники 9 ноября 1862 года в лодках тронулись на север.

Огромные долбленые челны, приняв на борт по двадцать человек да по нескольку коров и коз, легко скользили вниз по течению. Проплыв несколько миль по Кафу, путники очутились посреди широкого озера, со всех сторон окруженного зарослями камышей. Здесь только опытный лоцман мог определить, куда же плыть дальше. Не менее часа скользили лодки по этой широкой водяной глади, как вдруг картина снова резко изменилась: теперь пловцы находились посреди могучей реки, около тысячи ярдов шириной, по которой, куда быстрее чем по Кафу, неслись большие острова растительности. Вплетенные в густые плотные колонии папируса, поднимались из воды папоротники, вьюнки, небольшие деревья… Птицы гнездились на плавучих зеленых плотах, а на одном из них, особенно крупном, растерянно топталась небольшая антилопа… Таким был Нил в двух градусах севернее экватора, где его впервые увидел капитан Грант. Но вскоре облик реки изменился: берега сошлись до ширины пятисот ярдов, стали выше и круче. Кое-где росли деревья, в их ветвях прыгали обезьяны — серые, с длинными хвостами, белыми бородами и бровями, с черными мордами и ушами…

После нескольких дней плавания лодки с гребцами повернули обратно, и англичане продолжали свой путь по суше. С ними оставалось теперь, кроме Бомбея и Фриджа, только 18 «вернейших» занзибарских сиди из ста пятидесяти человек, когда-то входивших в состав отряда: десять человек погибли в пути, остальные покинули экспедицию в Уньямвези, Карагуэ или Буганде с тем, чтобы вернуться к своим очагам.

Миновав пороги Карума, где река, скачущая по каменным ступеням между крутыми лесистыми берегами, напомнила Гранту о родной Шотландии, отряд переправился через Нил, поворачивавший отсюда на запад, и продолжал движение напрямик. Путь лежал сначала через болота и заросли густой высокой травы, скрывавшей от глаз все окружающее, путающейся в ногах и безжалостно хлещущей по лицу при каждой неосторожности. Но вскоре местность стала выше, оживилась холмами и перелесками, и в долинах снова появились селения… Жители были миролюбивы и приветливы. Но объясняться с ними стало трудно: весь строй языка здесь оказался совершенно иным, не было уже ни привычных приставок, ни четкого выговора, как в Буганде, ни напевной интонации, как в Карагуэ… За вторым градусом северной широты начиналось другое полушарие.

* * *

В один из первых дней декабря, завершая очередной десятимильный переход, путешественники увидели вдалеке высокий холмистый гребень, плавно поднимающийся на северо-восток к округлой вершине и затем так же полого спускающийся к югу. Внутри этого подковообразного гребня располагалась широкая ложбина, открытая на юго-запад. Верхние склоны ложбины были сплошь покрыты лесом, а ниже его границы стелился травяной ковер. Трава здесь была уже не такая, как в Буганде и Уньоро, а гораздо ниже и мягче, и Фридж, слыхавший от Гранта о лугах Британских островов, не шутя утверждал:

— Смотрите-ка, мы приближаемся к Англии!

На склонах дальнего холма, на зеленом ковре, у самой границы леса светлели какие-то бугорки: человеческое жилье. Это были, насколько различал взор, распространенные повсюду в здешних местах круглые хижины, состоявшие из прочного переносного каркаса, покрытого сверху травой или соломой; но располагались они не как обычно бесформенными неравномерными группами, а были выстроены в ровные ряды, словно палатки военного лагеря…