Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории

Самонадеян, юн и полон сил,
Я под окном, в тиши ночной прохлады,
Пропеть ей собирался серенады,
И о любви в мечтах своих просил.
Но вдруг, костями белыми звеня,
Выходит Смерть из тени кипариса,
Ко мне подсев с гримасами актрисы,
И лютню отобрала у меня.
Когда с небес холодных золотая
Взглянула в глубь беззвёздных вод луна,
Прекрасный лик блеснул мне из окна;
Я, Смерти не боясь, в улыбке тая,
Стал на головку милую смотреть.
Потом назад, и что! Сбежала Смерть!

XX. Эпиталама

В лилейных прядях, на педаль органа
Любовь своею ножкой белой жмёт,
Как запах плода льётся гамма нот,
И ладаном наполнен воздух пряный.
Там, в алтаре с оградою чеканной,
Священник пальму и потир несёт,
А музыканты с лютнями вперёд
Идут средь дев, что свежи и румяны.
В венцах мы видим солнце на рассвете:
Авроры алой золотой наряд.
Пока поют дискантом чистым дети,
И мальчики кадилами звенят,
Любовь на хорах с радостною силой
Нам жизни увертюру завершила.

Прощание

Твоё лицо не вижу боле!
Плющ на крыльце, листва в садах
Зря шелестят теперь на воле —
Я им не рад, увы и ах!
В бесчувственных морях.

Когда же яркой чередою

Сквозь воздух ударяет свет,
Там, между ветром и водою,
Мне шлёт видение привет:
Восторга слабый след.

Как человек, чьи дни и ночи

В плену любовной маяты,
Когда-то мать свою воочью
Узрит с небесной высоты
Со взором чистоты;

Так я, кто в глубине опасной

Средь бурных волн хотел играть,
Во сне смогу ли ежечасно
Я о лице твоём мечтать,
Где тишь и благодать.

Рай

Её глаза – два голубка,
Её уста как вишни красны,
Как нектарин щека гладка,
В цвет абрикоса – прядь атласна.
Смеются все её черты
Над зрелым плодом, над цветками,
И ароматные мечты
В ней распустились лепестками.

В её изгибе нежных губ

Соединились Рай и Ева,
А я, Адам, кто рыж и груб,
Я недостоин милой девы.
Её люблю я всё сильней,
И чаю в высоте небесной
Познать красу души у ней
Посредством красоты телесной[235].

Гвиневра [236]

В жаркую ночь под сенью роз
(Персик, яблоко и абрикос),
Что вьются осенью в глубине
Сада по высокой стене,
Гвиневра, словно закат, в огне,
Страсть Ланселоту сулит средь грёз.

У окна, наверху, невидим, один

(Орех, яблоко и нектарин),
Гавейн[237] лениво начал бренчать
На лютне, и смог, наконец, узнать
Лик страстный и Королевы прядь.
Усмехнулся зло паладин.

Долгий поцелуй слаще вина

(Орехи вишня, смола, сосна),
Как лёгок ножек её нажим
По листьям багряным, сухим,
Простилась с любимым своим,
Заливаясь румянцем она.

Горе душе, чей порыв смирён,

(Мухомор, полынь и паслён),
Горе чарующей той красоте,
Доблести дней, ночей чистоте,
Горе, розе – чернеть на кусте,
Горе, сердцу – терзанья и стон.