Истинное имя

– Остальное, думаю, обсудим в следующий раз, – не слишком церемонно перебил его лорд Аденор. – Ко мне как раз сегодня утром должен был прийти еще один полезный человек, и, сдается мне, он уже дожидается в приемной. Так что, если вы позволите, я навещу вас как-нибудь попозже. Фарни!

На пороге снова появился давешний оруженосец.

– Проводи моего гостя.

Лорд откинулся на спинку кресла. Арно Дивед потерянно огляделся, не нашелся, что еще сказать, и медленно заковылял к дверям, проклиная про себя своего скользкого, как угорь, собеседника. Аденор проводил его глазами и еще раз улыбнулся. На этот раз улыбка вышла искренней.

– Ну что ж, полдела сделано, – пробормотал он про себя. И уже громко обратился к замершему у дверей оруженосцу. – Как там мальчик? Ждет?…

– Да, монсеньор.

– Зови.

…Если накануне у "дан-Энрикса" еще оставались какие-то сомнения, касавшиеся предложения Димара, то после их ужина в особняке Ральгерда Аденора все они развеялись, как дым. Хозяин дома был так же приветлив и гостеприимен, как всегда, но на сей раз Крикс не обнаружил в его поведении намеков на расчетливость или лицемерие и даже усомнился – а уж не померещились ли они ему?…

Аденор, по-видимому, пребывал в прекрасном настроении. Он расспрашивал своих гостей об Академии и с удовольствием припоминал, как сам когда-то жил в Лаконе. А потом, когда лаконцы принялись за угощение, Ральгерд переключился на Дарнторна, ядовито комментируя его последнее выступление в Совете лордов. Крикс, не ожидавший ничего подобного, едва не подавился пирожком с паштетом, но надо признать, что желчное остроумие хозяина особняка пришлось ему по вкусу. К концу ужина он уже позабыл о своей прежней настороженности и смотрел на Аденора почти так же восхищенно, как Димар, сидевший рядом с ним. Лаконцы, как и сам хозяин дома, пили красное вино, нисколько не похожее на кислую и терпкую бурду, которую "дан-Энриксу" когда-то приходилось пробовать в деревне. Вино мессера Аденора было очень сладким и, как показалось Криксу, пахло ежевикой. А еще оно, по-видимому, было крепче всех, которые он пробовал до этого. Или, может быть, он просто слишком много выпил. Голова у мальчика слегка кружилась, на смуглых щеках выступил румянец, а глаза блестели. Крикс не был уверен, что, когда ужин закончится, он сможет дойти до дверей, не покачнувшись, и на всякий случай сидел молча, не желая походить на пьяных поселян, которые, выпив бутылки две вина, сейчас же принимались похваляться перед сотрапезниками и несли такую околесицу, что уши вяли.

Если бы Дарл не решил во что бы то ни стало рассказать Ральгерду Аденору утреннее приключение с Фуэро, то, пожалуй, весь остаток вечера "дан-Энрикс" так и просидел бы молча. А так ему все-таки пришлось участвовать в беседе, а точнее, слушать похвалы и отвечать на удивленные расспросы лорда Аденора. Тут-то опьянение и оказалось очень кстати. Обычно Криксу становилось здорово не по себе, если кто-кто хвалил его за то, чему он сам не придавал особого значения. Но на сей раз мальчик был уже не в состоянии по-настоящему смутиться. В голове шумело, золотистый свет от бронзовых светильников казался ярче, чем обычно, а Ральгерд, вне всякого сомнения, был самым лучшим человеком на земле.

В эту минуту Крикс от всей души любил и Арклесса, и лорда Аденора, и ночное небо над столицей, и ярко освещенную гостиную с роскошным пурпурным ковром. Когда Дарл спохватился, что им нужно было бы вернуться в Академии до тушения огней, и лаконцы, спешно попрощавшись с Аденором, вышли из особняка, Крикс, вопреки своим недавним опасениям, держался на ногах довольно твердо. Но Дарл все равно заставил друга сделать перед возвращением в Лакон изрядный крюк по городу, чтобы ходьба и свежий воздух помогли ему прийти в себя.

Наставник Хлорд столкнулся с мальчиком на галерее и рассеянно выговорил ему за опоздание, но, не заподозрив ничего особенного, велел ложиться спать. Но Крикс не торопился подниматься в спальню. Он зажег свечу и при ее колеблющемся огоньке развернул клочок пергамента, который Дарл сунул ему в ладонь еще на улице. Убористым, но четким почерком, каллиграфическая правильность которого сразу же выдавала скрибу из столичного Книгохранилища, на пергаменте был вписан текст вассальной клятвы. А внизу имелась сделанная другим почерком приписка, сообщавшая, что, если Криксу требуется еще время для раздумий, то он может распоряжаться собой по собственному усмотрению. Если же он уже успел принять какое-то решение, то его будут ждать в особняке на следующее утро.