Истинное имя

– Вот оно что, – хмыкнул Аденор. – Я вижу, ты на редкость рассудителен для своих лет. Я уже забыл, что вам не разрешается иметь какое-то оружие, помимо тренировочных мечей. Пожалуй, мой подарок мог бы сослужить тебе плохую службу, если бы о нем узнали в Академии. Но ведь тебе хотелось бы иметь свой меч, не так ли?…

– Да, – вздохнул лаконец. – Но я же говорю, что нам нельзя…

– Забудь, – махнул рукой Ральгерд. – Любой запрет возможно обойти. Я подарю тебе твой свиток, раз уж ты о нем просил… А в следующий раз пришли с Димаром свой тренировочный меч. Я закажу своему оружейнику точную копию, но только это будет настоящее оружие. Которое ты сможешь носить хоть в городе, хоть даже в Академии, не вызывая ничьих подозрений. Если, разумеется, не станешь лишний раз вытаскивать его из ножен. Кстати, постарайся никого им не убить.

– Вы это серьезно? – у "дан-Энрикса" глаза на лоб полезли – не столько от самой идеи лорда Аденора, сколько от ленивого спокойствия, с которым тот делился с ним своими планами.

– Ну конечно же, серьезно. Вряд ли у меня на службе тебе скоро пригодится настоящее оружие, но, в конце концов, тебе все равно следовало им обзавестись. По старому закону, принести вассальную присягу может только взрослый человек, всецело отвечающий за все свои поступки… И обратно. Если ты принес присягу, значит, с точки зрения закона, ты считаешься мужчиной, как бы мало это не вязалось с твоим настоящим возрастом. А мужчине рыцарского рода полагается оружие.

Крикс сморгнул.

– Но, монсеньор… Я же не рыцарь – по происхождению.

Аденор меланхолично посмотрел на своего подчиненного.

– Тебе приходилось слышать о вассальной клятве для простолюдинов?…

– Нет, – сознался Крикс.

– Естественно. Ее не существует. Так что отныне ты перед лицом закона наделен всеми привилегиями и обязанностями взрослого человека благородного происхождения. Во всяком случае, теоретически… На самом деле о твоей присяге будешь знать только ты сам, Димар и я. Но тебе все равно придется привыкать к новому положению.

Лорд ожидал, что Крикс задаст ему еще какой-нибудь вопрос, но тот внезапно рассмеялся.

– Ммм? – лорд Аденор приподнял бровь, взглянув на своего вассала с некоторым удивлением.

– Простите, монсеньор. Просто я вдруг подумал, что, как только я вернусь в Лакон, кто-нибудь из мастеров наверняка прицепится ко мне за то, что я ушел до общего подъема, и отправит в кухню отмывать котлы. Им ведь не объяснишь, что с точки зрения закона я уже должен считаться взрослым!

– Да, обидно, – рассмеялся Аденор. – Но это не страшно, Дарл же как-то терпит. И, раз уж ты все равно нарушил ваши правила, то можешь с легким сердцем задержаться и позавтракать со мной.

Император, скрестив руки на груди, смотрел на здание Лакона. Из этой части дворца оно просматривалось просто превосходно. Догадаться, о чем думает Валларикс, было невозможно – император часто застывал вот так, устремив взгляд на первый подвернувшийся предмет, который с равной вероятностью мог быть отправной точкой для его дальнейших размышлений, а мог вовсе не иметь к ним никакого отношения. Лорд Ирем в таких случаях предпочитал не гадать, о чем задумался его друг и сюзерен, а подождать, пока тот сам захочет высказаться более определенно.

На сей раз Валларикс не заставил себя долго ждать.

Все так же глядя на позолоченные осенним солнцем башни Академии, он задумчиво произнес только одну фразу, совершенно непонятную для человека постороннего, зато слишком даже понятную для лорда Ирема.

– Интересно, как там мальчик…

– Вы о Криксе, государь? – вежливо удивился рыцарь. Что ж, все правильно. Последние месяца полтора они ни разу не упоминали о приемыше, но рыцарь понимал, что рано или поздно эта тема снова должна всплыть в их разговорах. – Полагаю, что он "там" в точности так же, как три с половиной сотни остальных учеников. Тем-то и хорош Лакон, что, даже не наблюдая за вашим подопечным, мы всегда можем с уверенностью сказать, чем он занят в настоящую минуту.

– Да. Наверное, ты прав, сэр рыцарь, – улыбнулся Император. – Но с тех пор как моя дочь уехала к Гефэйрам – кстати говоря, по твоему ходатайству! – я стал каким-то мнительным. Я беспокоюсь за Эллиссив, беспокоюсь за Крикса…

Ирем избавился от своего обычного лениво-ироничного прищура, и теперь смотрел на императора серьезно и внимательно. Пожалуй, большинство из тех, кто видел его только за пределами дворца, не сразу узнали бы в этом человеке резкого, насмешливого каларийца.