Истинные приключения французских мушкетеров в Речи Посполитой

Количество прислуги также поражало воображение. Лакеи, одетые на европейский манер, спешили исполнить любые прихоти гостей, при этом уделяя особое внимание хозяину и его очаровательной спутнице, которую князь Конецпольский представил как Леди Карлайль. Будучи, видимо англичанкой, она обладала несколько холодной, нечувственной красотой. У нее была тонкая талия и изящная фигура. Черты ее лица были правильными, кожа — прозрачной и бледной. На вид ей было около тридцати лет. Вместе с тем, в ее внешности д’Артаньяну показалось что-то неприятное, можно сказать, даже отталкивающее, хотя он, как ни силился, так и не смог объяснить себе, что именно.

Во время обеда Леди Карлайль несколько раз что-то нашептала на ухо князю Конецпольскому, после чего тот, ранее находясь в веселом расположении духа, помрачнел и до конца трапезы оставался серьезным, лишь изредка — и то, очень сдержано — реагировал на чью-нибудь остроумную шутку. Поводов для беспокойства у коронного хорунжия польской армии действительно было хоть отбавляй, и д’Артаньяну стало даже немного жаль этого хоть и избалованного, но, как ему казалось, приятного молодого человека.

После обеда, когда гости начали понемногу расходиться, князь попросил французов, а также «инженера-швейцарца» проследовать с ним в библиотеку.

В библиотеке, к удивлению мушкетеров, находилась Леди Карлайль. Сразу стало ясно, что сюда она пришла не за очередным французским рыцарским романом.

Леди Карлайль сидела в кресле, свет от стоявшей рядом свечи хорошо освещал ее лицо.

Князь Конецпольский, пропустивший вперед себя французов, плотно затворил дверь. Он выглядел хмурым, очевидно, известие, полученное им во время обеда, очень сильно его озаботило.

— Господа, — сказал князь, нервно прохаживаясь взад-вперед возле могучих шкафов с фолиантами, — я только что получил очень важную информацию, которой должен со всеми вами поделиться. Леди Карлайль в курсе дела, собственно, именно она сообщила мне это важное и, не скрою, очень неприятное известие.

Мушкетеры молча наблюдали за движениями князя, время от времени переводя взгляды на остававшуюся неподвижной Леди Карлайль.

— Вы, сударь, — Конецпольский вдруг резко повернулся в сторону д’Артаньяна, — вы обманули меня, вероломно воспользовавшись моим гостеприимством и уважительным к вам отношением!

Д’Артаньян чуть заметно вздрогнул. Слабая надежда еще теплилась, что князь гневается из-за какой-то мелочи — эти аристократы бывают, порой, такими вздорными. Но в нем уже крепли самые мрачные предчувствия, которые превратились в уверенность, после того, как Конецпольский обратился к Леди Карлайль.

— Прошу вас, повторите сейчас то, что вы рассказали мне за обедом, — сказал он.

Леди Карлайль, не меняя положения и лишь слегка повернув голову, в упор посмотрела на ошеломленного гасконца.

— Ваше имя — шевалье д’Артаньян, не правда ли? — сказала она, и мушкетеру показалось, что его сердце пронзил стальной клинок.

Князь с любопытством смотрел на все больше мрачнеющего француза.

— Продолжайте, — сказал он, наконец, видимо удовлетворенный видом смутившегося д’Артаньяна.

Леди Карлайль с торжественным видом обвела взглядом всех присутствующих.

— Это вы, будучи семнадцатилетним юношей, отправились из родного дома в Гаскони в Париж с пятнадцатью экю в кармане? — сказала она, по-прежнему обращаясь к д’Артаньяну, но не глядя на него.

— Я…, — попытался что-то сказать гасконец, но женщина не дала ему вымолвить ни слова.

— Это вы сменили свое незнатное имя на более благородное, принадлежавшее вашей покойной матери, и придумали историю, что сам король Людовик благословил вас на это?

— Но сударыня, если такие разговоры при дворе и велись, то исходили они не от меня, поверьте! — успел выпалить д’Артаньян.

— Молчите! — гневно вскричал Конецпольский, который перестал мерить шагами комнату и теперь ловил каждое слово Леди Карлайль. — Как после всего, что случилось, мы можем вам верить хоть в чем-то?!

Леди Карлайль бросила быстрый взгляд на д’Артаньяна. Глаза ее сузились, губы расплылись в легкой улыбке.

— Это вы, — продолжала она, — благодаря светлой памяти вашего покойного дяди Жана де Монтескью, геройски погибшего под Ла-Рошелью, и по протекции вашего покровителя господина де Тревиля, смогли стать мушкетером уже через три года после своего приезда в Париж?

— Да, сударыня, — только и смог вымолвить д’Артаньян.

— Вы, в погоне за чинами и деньгами, перешли в гвардию, где, впрочем, не добились ни того, ни другого. — Леди Карлайль надменно и с насмешкой посмотрела на гасконца.

Она уже не притворялась, что задает вопросы, теперь она приводила факт за фактом из жизни д’Артаньяна, давая понять, что знает о нем все.

— А затем вы поступили на службу к Мазарини, к этому никчемному человеку, надеясь, что теперь-то уж вы точно разбогатеете. Но ничего похожего не произошло — Мазарини выжал из вас все соки, не больно-то за это и отблагодарив.

Д’Артаньян чувствовал, как кровь закипает в нем.