Истины в моем сердце. Личная история

Мы устроили вечеринку в предвыборном штабе, и когда я вышла вперед, чтобы произнести речь, комнату взорвала песня «We Are the Champions». Оглядывая собравшихся – друзей, родственников, наставников, волонтеров, – я видела одно сообщество. Здесь были люди как из беднейших, так и из богатейших районов. Полицейские, которые вместе с адвокатами выступали за реформу полиции. Молодые люди рядом с пожилыми. Эта картина была отражением того, во что я всегда верила: когда дело касается самых важных вещей, у нас гораздо больше общего, чем того, что нас разделяет.

Сейчас, когда я пишу эти строки, прошло почти пятнадцать лет с момента моего вступления в должность окружного прокурора. С тех пор практически ежедневно я так или иначе занимаюсь реформированием системы уголовного правосудия. Этой цели я добивалась в должности окружного прокурора, которую я занимала два срока, и на протяжении почти двух сроков в качестве генерального прокурора. В течение первых же шести недель работы сенатором Соединенных Штатов я внесла на рассмотрение законопроект о реформе уголовного правосудия. И хотя в то утро 2004 года во время инаугурации я полностью осознавала, насколько важны для меня вопросы реформирования системы уголовного правосудия, мне и в голову не могло прийти, что они приведут меня из Сан-Франциско в Сакраменто, а затем и в Вашингтон.

Церемония моего вступления в должность окружного прокурора состоялась в театре Хербста, в Военном мемориале и Центре исполнительских искусств Сан-Франциско – на той самой сцене, где в 1945 году был подписан Устав Организации Объединенных Наций. Теперь мы творили другую историю, но главной темой дня по-прежнему было единство. Мама стояла между мной и Рональдом Джорджем, главным судьей Верховного суда Калифорнии от республиканской партии, которого я выбрала, чтобы он привел меня к присяге. Это мое самое яркое воспоминание – чистейшая гордость на ее лице.

Зал был набит до отказа, сотни людей собрались со всех уголков города. Били барабаны. Пел детский хор. Один из моих пасторов произнес прекрасную молитву. В проходах исполняли китайский танец дракона. Хор геев Сан-Франциско спел нам всем серенаду. Это был мультикультурный, мультирасовый, немного безумный в лучшем смысле этого слова праздник.

Джерри Браун, тогдашний мэр Окленда, сидел в первом ряду; он рассказал мне, что шестьдесят лет назад здесь принимал присягу его отец. В тот же день Гэвин Ньюсом вступал в должность мэра, и чувствовалось, что в политике Сан-Франциско с этого момента начинается новый этап, который открывает перед нами множество возможностей.

Я пробиралась сквозь толпу, пожимая руки, отвечая на объятия и наслаждаясь всем этим. Когда праздник близился к концу, ко мне подошел мужчина с двумя маленькими дочерьми.

«Я привел их сюда сегодня, – сказал он, – чтобы они смогли увидеть, чего может добиться человек, похожий на них».

После инаугурации я потихоньку улизнула, чтобы посмотреть свой новый офис. Мне хотелось узнать, каково это – сидеть в кресле окружного прокурора. Мы с моим директором по коммуникациям Дебби Месло поехали в Зал правосудия. Рядом с автострадой находилось серое внушительное здание, которое называли «850» (по адресу: Брайант-стрит, 850). Я часто шутила, что это «ужасно чудесное» место работы. Помимо окружной прокуратуры в здании располагались департамент полиции, суды по уголовным делам, городская служба эвакуации транспорта, окружная тюрьма и офис городского коронера. Не было сомнений, что это место, где меняется жизнь людей, иногда навсегда.

«Ничего себе…» – я оглядывала свой кабинет. Или, точнее, я оглядывала пустую комнату. При передаче новому человеку из кабинета вынесли практически все. У стены располагался металлический шкаф, на котором стоял компьютер Wang 1980-х годов. (Напомню, дело было в 2004-м.) Неудивительно, что офис до сих пор не имел электронного адреса. В углу примостилась пластиковая корзина для мусора, из пола торчало несколько оборванных проводов. Из окна моего нового офиса открывался вид на целую шеренгу залоговых контор – ежедневное напоминание о том, что система уголовного правосудия наказывает в основном бедных. В кабинете не было стола, только стул на том месте, где раньше стоял стол. Но меня все устраивало. Это было то самое «кресло», ради которого я сюда пришла. Я заняла свое место.

Наконец-то было тихо. И впервые с начала дня я осталась наедине со своими мыслями, впитывая все, что произошло, погрузившись в себя.

Я баллотировалась на должность, потому что знала, что смогу выполнить работу, и верила, что смогу выполнить ее лучше, чем это делалось до меня. При этом я понимала, что олицетворяю нечто гораздо большее, а не просто привношу в работу свой собственный опыт. В то время было не так много окружных прокуроров с таким же, как у меня, цветом кожи и похожим происхождением. Да и до сих пор их не так уж много. Статистика 2015 года показала, что девяносто пять процентов избранных прокуроров нашей страны белые, а 79 процентов – белые мужчины.