Истины в моем сердце. Личная история

Тот факт, что мы инициировали собственное расследование, существенно изменил положение участников переговоров. Банки пришли в ярость от того, что я доставляю им неприятности. Урегулирование было поставлено под сомнение. Именно этого я и добивалась. Теперь, вместо того чтобы просто занести в протокол мои возражения, генеральные прокуроры штатов и банки должны были ответить на них.

В течение лета мы сосредоточились на двух направлениях: на расследовании, с одной стороны, и переговорах по урегулированию – с другой. Для моей команды это означало работу в любое время дня и ночи – людям приходилось мотаться не только по всему штату, но также ездить в Вашингтон и обратно. И все же переговоры зашли в тупик. Банки отказывались выполнять наши требования. В то же время в Калифорнии стремительно росло число людей, потерявших свои дома.

В августе генеральный прокурор Нью-Йорка прекратил участие в общегосударственных переговорах. После этого все взгляды обратились на меня. Приму ли я такое же решение?

Я пока не была готова к выходу из переговоров. Мне хотелось использовать все разумные возможности для того, чтобы банки удовлетворили наши требования. На переговорах обсуждались важные реформы, и я надеялась, что они будут реализованы. Нас поставили перед ложным выбором: реформы или деньги. Нам нужно было и то, и другое. Я на этом настаивала.

При этом я осознавала, что время уходит. В деле об убийстве тело уже остыло, и речь идет о наказании и возмещении уже после того, как все совершено. В этой же ситуации причинение ущерба продолжалось. Пока тянулись переговоры, сотни тысяч новых домовладельцев получали уведомления о лишении права выкупа. Это происходило каждый день и в режиме реального времени. На огромных территориях, целыми районами люди оказывались в долгах, которые измерялись сотнями тысяч долларов. Мы еженедельно изучали цифры – это была статистика отчаяния, свидетельствующая о количестве людей, у которых осталось тридцать, шестьдесят, девяносто дней до потери дома.

Прежде чем окончательно выйти из-за стола переговоров, я хотела предпринять последнюю попытку заключения справедливой сделки и добиться реального облегчения ситуации для своего штата.

До этого момента на ежедневные совещания ездил Майкл с командой ветеранов Калифорнийского департамента юстиции. Следующее заседание должно было состояться в сентябре, и меня пригласили на него генеральные советники крупнейших банков. Было очевидно, что они просто хотят посмотреть на меня – на выскочку, которая появилась из ниоткуда. Ладно, я тоже была не прочь на них посмотреть.

Мы прибыли в офис юридической фирмы Debevoise & Plimpton в Вашингтоне, где проходила встреча. Нас провели в большой конференц-зал, в котором собралось более десятка человек.

Обменявшись приветствиями, мы расселись вокруг длинного внушительного стола для совещаний. Я заняла одно из двух мест во главе стола. Присутствовали главные советники крупных банков, а также команда лучших юристов с Уолл-стрит, включая человека, известного как «травматолог Уолл-стрит».

Встреча проходила непросто. Советник Bank of America начала с того, что обратилась к нашей команде и пожаловалась на ту ужасную боль, которую мы причиняем банкам. Я не шучу. Она заявила, что процесс их очень расстраивает, что банк пережил колоссальную травму, что с начала кризиса сотрудники только тем и занимаются, что обеспечивают соответствие всем требованиям расследований и учетом изменений в регулировании. Люди измучены, втолковывала она нам. И хотела получить ответы от Калифорнии. В чем причина задержки?

Я перебила ее:

– Вы хотите поговорить о боли? Вам вообще приходит в голову, какую боль причинили вы?

Я чувствовала эту боль всем своим нутром. Меня просто выводило из себя, что эти люди не замечают и даже отрицают страдания домовладельцев.

– В Калифорнии миллион детей больше не могут посещать школы, в которые они ходили, потому что их родители лишились домов. Если вы хотите поговорить о боли, я расскажу вам об этом.

Представители банков держались спокойно, но заняли оборонительную позицию. Суть их возражений состояла в том, что домовладельцы сами виноваты, поскольку влезли в ипотечные кредиты, с которыми не смогли справиться. Меня это не убедило. Я хорошо знала, как выглядит покупка жилья в реальной жизни.