Истоки первой мировой войны

Структура правительственной системы России оставалась такой, что было трудно оценить относительную силу различных влияний, формировавших внешнюю политику России. Царь был «самодержцем всея Руси» (хотя либералы возражали против употребления этого титула)[176]. Николай II был и упрям и непроницателен, иногда легко отказывался от последнего совета, полученного им, иногда цеплялся за решения, уклоняясь от аргументов и конфронтации. Совет министров не нес коллективной ответственности, и министры лично не были ответственны перед думой, а только перед царем. Столыпин, будучи председателем совета министров, имел возможность проводить свою политику и до некоторой степени старался воздействовать на думу. Его преемник, Коковцов, был компетентный министр финансов, но его все больше критиковали коллеги, и он утратил доверие царя, или, точнее, царицы, потому что осмелился критиковать Распутина, развратного сектанта, оказывавшего влияние па царскую семью. Коковцова заменили на бывшего председателя совета министров И. Л. Горемыкина, которого описывали так: «Он устраивал обоих, и царя и царицу, тем, что исполнял при них роль дворецкого, получая инструкции для остальных слуг»^[177]. Он называл себя «старой шубой. На много месяцев меня, пересыпанного камфарой, убрали. И достали теперь по чистой случайности, когда отпадет необходимость, меня снова уберут, пока снова не понадоблюсь»[178]. Хотя он успешно осуществлял отношения с думой, он не определял главных направлений в российской политике. Незначительный эпизод в марте 1914 г. хорошо характеризует российское правительство. Немецкая газета напечатала статью о российском перевооружении и обвинила Россию в агрессивных намерениях. Два ответа были напечатаны в российских газетах. Один — военного министра Сухомлинова, другой — министра иностранных дел Сазонова. Первый сказал, что «Россия желает мира, но готовится к войне» и что российская армия сразу даст отпор, если будет необходимо. Второй уверял, что российско-германская дружба будет крепнуть несмотря на войну в прессе. И как прокомментировал британский посол: «Это не удивительно, что военный министр и министр иностранных дел пользуются различными методами, отвечая на атаку германской прессы. Но очень любопытно, что они оба были принять! царем 10-го числа этого месяца, и у них такие противоречивые ответы через два дня в печати»[179].

Царь также получал совершенно противоположные советы от членов семьи и домашних (включая Распутина), а также от различных неофициальных лиц. Более того, хотя и неохотно, но он должен был принимать во внимание мнение думы, где звучали критические высказывания о компетентности послов, военного и морского командования даже в присутствии членов императорской семьи. Но существовал и ряд других организаций — Совет представителей торговли и промышленности, финансов и сельского хозяйства, Совет объединенного дворянства и другие, которые тоже надеялись оказать влияние. А в это время энергичная пресса отражала взгляды различных партий, представленных в думе.

Четвертая дума была избрана осенью 1912 г. и оказывала поддержку существующей власти. Партия октябристов готовилась принять· ограничения к существующей конституции и работать по ней, а кадеты (конституционные демократы) собирались провести конституционную реформу, которая даст думе реальную власть над советом министров. Но даже самые умеренные предложения по реформе были неприемлемы для различных консервативных групп, составляющих большинство в четвертой думе. Некоторые из них неоднократно предлагали царю ограничивать в дальнейшем права парламента. Это предложение царь хотел принять, особенно после того, как в думе заговорили о влиянии, которое оказывает Распутин на двор. Но в конце концов он внял предостережению большинства министров не действовать против конституции. Таким образом, в 1914 г. Россия все еще оставалась самодержавной. Царь сознавал себя единственным, кто отвечает перед Богом и своим народом[180].