Читаем Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения полностью

Как мне кажется, есть два момента, которые позволяют нам это делать логически. Первый состоит в том, что логическая система, в которой я пытаюсь двигаться, является рефлектирующей и потому самокритичной. Т.е. все, что я применяю к историческому исследованию, любой результат, я немедленно должен приложить к своему собственному рассуждению, критически рассмотреть это рассуждение. Такое критическое рефлектирование есть способ движения в диалектической открытой логической системе. В силу этой критичности и рефлективности такая система оказывается «некритичной» к своему собственному началу.

Здесь слово «некритична» я употребляю в ином смысле, нежели ранее, а именно в том, который это слово имеет в естественных науках, – в смысле чувствительности системы к точности и изменению исходных параметров. В этом смысле механическая система критична к своему началу, к исходным данным, поскольку очень небольших изменений в этих исходных данных и исходных позициях достаточно для того, чтобы вызвать большие изменения в системе. Отсюда – требование однозначности, строгости, непротиворечивости системы исходных аксиом. Напротив, диалектическая система в этом смысле «некритична» к собственному началу, потому что любое начало в процессе движения немедленно разлагается. Поэтому оказывается, что не нужно строго и однозначно определять то, с чего мы начинаем. Достаточен общий контур, общая схема, которая потом, в процессе движения, уточняется и конкретизируется. Эта схема оказывается достаточно широкой и достаточно «неточно» определенной, поэтому в процессе развития перед ней разворачивается некоторый «спектр возможностей» стать тем или другим. И важна не «точность» определения первоначальной структуры, а «точность» определения движения в системе, т.е. требования к точности здесь другие.

С другой стороны, такая саморазвивающаяся система оказывается постоянно открытой, критичной к самой себе (тут слово «критичный» означает уже не чувствительность к изменению определенных параметров, а способ саморазвития системы, заключающийся в критике и разложении любого уже достигнутого ею самой этапа). В силу того, что инвариантно определено движение в логической системе, я могу изображать в ней исторические системы разных порядков во времени, хотя чем больший период времени захвачен, тем более общей схемой он изображается, тем менее единичных подробностей эта схема содержит и тем шире «спектр возможностей» ее логического (содержательного) развития. Благодаря инвариантности движения я могу всегда мой исторический анализ продолжить вперед, и с позиций того, что должно быть, с позиций будущего (хотя это будущее никогда для меня не будет столь же конкретно определено как настоящее, а останется более или менее общей схемой) я могу критически анализировать настоящее.

И посмотрите: Маркс действительно все время так и делает. Почему при анализе капитализма исследователи до Маркса выделяют в этой системе одни параметры, а Маркс выделяет совсем другие? Где критерий отбора? Что считать научными фактами, на что обращать внимание? Оказывается, все, что сделал Маркс, можно сделать, только если рассмотреть капитализм с позиций превращения его в коммунизм, с позиций будущего с позиций движения.

Что же это за способ детерминации от будущего к настоящему? Здесь мы встречаемся (и в философии это исследовано в формах диалектической логики) с двумя вообще возможными способами детерминации – и в логике, и в действительности. Это, во-первых, детерминация причинная, от прошлого к настоящему (прошлое определяет собой настоящее) и, во-вторых, детерминация целевая (будущее определяет собой настоящее). В анализе самой предметной деятельности, отношения субъекта и объекта, мы прежде всего замечаем, что господствующий способ детерминации в объекте – причинная детерминация, а в субъекте – целевая.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1941. Пропущенный удар
1941. Пропущенный удар

Хотя о катастрофе 1941 года написаны целые библиотеки, тайна величайшей трагедии XX века не разгадана до сих пор. Почему Красная Армия так и не была приведена в боевую готовность, хотя все разведданные буквально кричали, что нападения следует ждать со дня надень? Почему руководство СССР игнорировало все предупреждения о надвигающейся войне? По чьей вине управление войсками было потеряно в первые же часы боевых действий, а Западный фронт разгромлен за считаные дни? Некоторые вопиющие факты просто не укладываются в голове. Так, вечером 21 июня, когда руководство Западного Особого военного округа находилось на концерте в Минске, к командующему подошел начальник разведотдела и доложил, что на границе очень неспокойно. «Этого не может быть, чепуха какая-то, разведка сообщает, что немецкие войска приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы», — сказал своим соседям ген. Павлов и, приложив палец к губам, показал на сцену; никто и не подумал покинуть спектакль! Мало того, накануне войны поступил прямой запрет на рассредоточение авиации округа, а 21 июня — приказ на просушку топливных баков; войскам было запрещено открывать огонь даже по большим группам немецких самолетов, пересекающим границу; с пограничных застав изымалось (якобы «для осмотра») автоматическое оружие, а боекомплекты дотов, танков, самолетов приказано было сдать на склад! Что это — преступная некомпетентность, нераспорядительность, откровенный идиотизм? Или нечто большее?.. НОВАЯ КНИГА ведущего военного историка не только дает ответ на самые горькие вопросы, но и подробно, день за днем, восстанавливает ход первых сражений Великой Отечественной.

Руслан Сергеевич Иринархов

История / Образование и наука
1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука