Историческая традиция Франции

«Закону Комба» предшествовал закон 8 марта 1882 г., получивший наименование «закона Ферри» по имени министра образования – ярого республиканца. Акт, вводивший всеобщее и обязательное начальное образование, заменял религиозное образование «обучением нравственности и гражданственности (instruction morale et civique)». 2-я статья требовала выделения учебного времени (один день в неделю, помимо воскресенья) для религиозного обучения «вне помещения школы». Последнее предусматривалось факультативно в частных школах. 3-я статья отменяла положения закона 1850 г. о праве служителей культа контролировать обучение в государственных школах.

Законы Третьей республики были последовательнее революционных актов в смысле отделения Церкви от государства и одновременно закрепляли революционные принципы безрелигиозности государственных институтов вообще и образования, в частности. Подобно революционным актам, они рождались в ожесточенной политической борьбе с монархистами. Знаменательны статьи закона 11 августа 1884 г. – «республиканская форма правления не может стать предметом ревизии (Конституции. – А.Г.)» и «члены правивших во Франции династий не могут быть избраны президентами Республики»[642].

Как и во время Революции, католическая Церковь в лице клерикальных кругов, настаивавших на восстановлении ее позиций в общественной и государственной жизни, и традиционалистской части верующих оказалась на стороне монархистов.

Республиканцы стремились предупредить развитие событий по революционному образцу, когда религиозный разлад положил начало гражданской войне. В законе 1905 г. был целый раздел из 11 статей, регулирующих внешние проявления церковной жизни («Police des cultes»). Две статьи (31 и 32-я) предусматривали наказание для тех, кто станет, угрожая священникам или беспорядками в церквах, препятствовать отправлению культа. То была очевидная реплика на акты революционной «дехристианизации».

В большей мере, однако, законодатели были озабочены поведением самих священнослужителей. Богослужение должно было проходить под контролем местных властей, отдельными статьями запрещалось проведение в храмах собраний политического характера или оскорбление должностных лиц. В случаях высказывания или распространения в культовых помещениях текстов, «содержащих прямое подстрекательство к сопротивлению исполнению закона или законных актов государственной власти, или намерение поднять одну часть граждан против другой (курсив мой. – А.Г.)» священнику грозило тюремное заключение на срок от трех месяцев до двух лет. Если, как гласила статья 35-я, «подстрекательство» не приводило к отягчающим обстоятельствам – к «мятежу, восстанию или к гражданской войне».

Республиканских лидеров явно страшила перспектива повторения чего-то подобного Вандейской войне 1793 г. В то же время законодатели продолжали в менее жестких формах курс на ограничение внешних проявлений культа. Все религиозные церемонии подпадали под действие законов о поддержании общественного порядка. Распространение знаков и символов культа ограничивалось культовыми зданиями, могильными памятниками, а также музейными экспозициями. Колокольный звон регулировался распоряжением муниципалитетов.

Кроме политических соображений (озабоченность утверждением республиканского строя и поддержанием его стабильности), в генезисе лаицизма выявилась секуляризация культуры. Происходило становление новой социальной общности, которую литератор-академик Сент-Бёв (1804–1869) назвал «большим диоцезом[643] эмансипированных умов». В дальнейшем «институционная» и «культурная» секуляризация шли в тесном взаимодействии, что и определило, по Вилему, особенности этого процесса во Франции[644]. А начало этому сплаву было положено Революцией (радикализм французских революционеров как следствие, по Токвилю, соединения религиозной и политической революций).

В период Третьей республики этот сплав приобрел вид своеобразного культа с «Пантеоном, мартирологией, агиографией, многообразной и всепроникающей литургией», – настоящей, по словам Пьера Нора, гражданской религией, которая «изобрела свои мифы, свои ритуалы, воздвигла свои алтари, выстроила свои храмы», превратив cвои скульптуры, настенную живопись, уличные вывески, школьные учебники в «перманентное воспитательное зрелище»[645].