Историческая традиция Франции

Серьезную поддержку в политических верхах получила позиция профессора права Жоржа Моко, который своими исследованиями иммиграции в 1930-х годах закладывал основы современного «культурного расизма». Впрочем, то был «расизм наоборот» – Моко выступал против иммиграции более образованных и высокопрофессиональных когорт. Он доказывал, что врачи, учителя, деятели искусства, особенно кинематографисты, наряду с финансистами, могут иметь слишком большое влияние, а кроме того, «их прежняя образованность препятствует глубокому офранцуживанию»[896].

После Освобождения Моко при содействии Луи Жокса внушил идеи этнической и культурной селекции де Голлю, результатом чего стало письмо генерала ведавшему вопросами натурализации Пьеру-Анри Тейтжену от 12 июня 1945 г. В этом документе, составленном тем же Моко, в частности, предлагалось «ограничить проникновение людей Средиземноморья и Востока, которые за полвека глубоко изменили демографическую структуру Франции»[897]. «Желательно, – говорилось далее, – чтобы приоритет был отдан натурализации северян (nordiques)[898] (уроженцев Бельгии, Люксембурга, Голландии, Швейцарии, Дании, Скандинавии, Исландии, Англии, Германии и т. д.)… В профессиональном отношении Франция нуждается главным образом в непосредственных производителях: работниках сельского хозяйства, шахтерах, строителях и т. д. В то же время, чтобы сохранить за страной ее ассимиляционные возможности, желательно, чтобы свободные профессии, торговля, банки не были слишком доступны иностранцам»[899].

Однако концепция этническо-расовой избирательности встретила сопротивление в самом правительстве де Голля и была отвергнута как, по словам Вейля, «этически неприемлемая», «противоречившая идеалам Освобождения». Тем не менее в последующие годы власти неоднократно возвращались к идеям избирательности. Даже в 1960-х годах, на гребне экономического подъема, когда по призыву автомобильных, металлургических, строительных корпораций в страну приехало несколько миллионов иностранных рабочих, власти всемерно поощряли португальскую и даже марокканскую иммиграцию, чтобы сдержать алжирскую[900].

Поликультурная интеграция

В идеологическом обосновании этническо-расовой избирательности происходило, как отмечает П.-А.Тагиев, замещение понятий «расы» и «расовой чистоты» терминами «культура» и «подлинная культурная идентичность». «Неравенство» замещается термином «различия», употребление которого отражает модность постулатов о «праве на различия», вместе с тем у неорасистов исходной является «фобия смешения». «Истина заключается в том, заявляют правые радикалы, что народы должны сохранять и культивировать свои различия… Иммиграция предосудительна, потому что она наносит ущерб идентичности принимающей культуры, так же как идентичности иммигрантов»[901].

Национал-радикальные политические группировки, в виде прежде всего Национального фронта, попытались использовать культурный фактор для мобилизации электората. Показательно, что, заметив изменение отношения общественного мнения, культурной элиты и государственных органов к «различиям», к «многообразию», к «отличительности», радикалы подняли знамя «французской отличительности», идентичности «коренных французов». «Мы требуем, – провозгласил 13 июня 1989 г. генеральный секретарь Национального фронта Карл Ланг, – права на различия для французов… права нашего народа распоряжаться самим собой… права защищать свою идентичность»[902].

Отметив «дифференциалистский и культуралистский поворот» в дискурсе правых радикалов, часть французской интеллигенции, со своей стороны, подняла знамя борьбы против «нового расизма культурных различий» и в этой борьбе поставила под вопрос собственно принцип признания различий, усмотрев в утверждении курса «многообразия» (diversité) опасность утраты французской идентичности («гибридизация») и потребовав возвращения к основополагающим принципам Республики «единой и неделимой»[903].

Традиция эта сохраняется, красноречивый пример чему сформулированная в 1991 г. доктрина Высшего совета по интеграции[904]. Собственно создание Совета (1989) было данью времени, а в его наименовании отразилась дискредитация понятия «ассимиляции» как исчезновения культурных различий и растворения меньшинств в господствующей культуре большинства. Однако изменение терминологии в названии официального органа выглядело чисто символическим. Налицо, замечает Вейль, было односторонне-директивное обращение к иммигрантам: «Существует проблема с интеграцией, с вашей интеграцией». Между тем в научном определении термина подчеркивается именно многосторонность процесса и обоюдность взаимодействия между обществом и его членами[905].