Историческая традиция Франции

В 2005 г. рядом с Советом стал действовать негосударственный орган с более конкретной программой – Высший орган борьбы с расовой дискриминацией за равенство. Так борьба с дискриминацией иммигрантов была признана составной частью процесса интеграции. В декларации Совета по интеграции 1991 г. признавались законность понятия «культурные различия» и необходимость французского общества «адаптироваться» к наличию иммигрантов. Однако конечной целью по-прежнему провозглашалась культурная ассимиляция меньшинств, упразднение различий. Совет так и не смог выработать ясную политику по проблемам интеграции иммигрантов, однако продолжает существовать как совещательный орган при премьер-министре, обязанный ежегодно предоставлять доклад по проблеме иммиграции.

Совет остается пестрым по составу и ориентациям. Резко выраженную интеграционистcкую позицию традиционного образца (полная ассимиляция мигрантов) занимает в нем эссеист алжирского происхождения Малика Сорель. О ее взглядах свидетельствуют лозунги, распространяемые СМИ: «Нельзя стать французом, только дыша воздухом Франции», «Франция и так сделала слишком много уступок», «Лаицизм – это щит, защищающий Францию»[906]. «Бесподобная Малика», как ее назвал один из сайтов, требует полной ревизии политики, проводившейся с 1970-1980-х годов и возвращения к модели, исключающей какую-либо этническую идентичность. Ссылаясь на французские традиции и волю французского народа, она обвиняет политический класс и особенно прессу в забвении долговременных интересов Франции. «Разве не пришло время действовать, чтобы избежать Березины?» – риторически вопрошает она.

Однако далеко не все сторонники интеграционистской модели разделяют позицию Сорель в отношении иммиграционных процессов. Проблема этнокультурных различий в ее сочетании с вопросами национальной идентичности может переноситься из идеологической в социальную сферу, становясь предметом историко-социологического анализа. В этих исследованиях раскрываются макросоциальные аспекты интеграции иммигрантских общин, выражающиеся в поведении молодых выходцев из этой среды, вызывающий характер которого в наибольшей степени привлекает с 2005 г. внимание общества и властей.

Яркий пример – подход упомянутой Доминик Шнаппер (член Конституционного совета Франции с 2001 г.). Иммиграция для нее – социально обусловленный процесс, укорененный в современной структуре мира и не зависящий от воли отдельных обществ и государств. Это, подчеркивает социолог, не временная проблема; прогноз, по меньшей мере на ближайшие десятилетия, показывает, что перемещение населения «из более бедных, менее свободных, опустошенных войной или голодом» стран в «демократические, свободные и богатые» будет продолжаться. И это нормальное явление – более молодая и предприимчивая часть населения первой группы в поисках самореализации стремится утвердиться в обществах второй группы. Так компенсируется процесс старения в последних. К тому же принцип свободы перемещения является нормой для демократических обществ, которые рассматривают весь мир как «единое гражданское сообщество».

Проблема иммигрантов, формулирует Шнаппер другое принципиальное положение, есть «прежде всего проблема общества, в котором они обустраиваются». Трудности интеграции мигрантов есть отражение «собственных противоречий демократических обществ в их способности реально интегрировать всех своих членов»[907]. Специфику проблемы интеграции во Франции социолог видит в максимальном разрыве между процессами в культурной и социо-структурной сферах.

Судя по материалам сравнительного исследования молодежи Франции, Германии и Англии 1999–2000 гг. (которым она руководила), молодые французы иммигрантского происхождения хуже знают традиции этнической родины и гораздо лучше усвоили язык и культуру своей новой родины. Имея более высокий уровень образования, чем иммигрантская молодежь в Германии и Англии, они в то же время в большей степени страдали от незанятости, испытывая максимум фрустрации на почве разрыва между разбуженными ожиданиями и возможностью их реализации.

Напротив, сохранение общинной солидарности у мигрантов в соседних странах, особенно в Великобритании, облегчает процесс интеграции. Сказывается преимущество микросоциальных каналов мобильности, компенсирующих слабость конкурентных позиций молодежи на современном рынке труда. Общинные связи и взаимная поддержка среди меньшинств в Германии и Англии оказались, признает Шнаппер, более эффективными, чем государственная политика «индивидуальной интеграции», присущая Франции[908].