Историческая традиция Франции

Собственно окончание войны ознаменовалось первым «открытием Галлии». Если столетием раньше авторов официальных хроник интересовали исключительно франкские короли и «отцами-основателями» оказывались Хлодвиг либо Фарамонд, то отныне их стали замещать Верцингеторикс и Бреннус[213]. «Благодаря открытию заново античных текстов между 1450 и 1480 гг. все большее число французов узнавали о Галлии и ее жителях и признавали себя их потомками, – констатирует исследователь. – В 1480 г. француз совершенно точно имел галльских предков, которые отсутствовали у него в 1400 г.»[214].

Характерным свидетельством «галлизации» исторической памяти явилась новая этимологическая версия Салического закона. Легендарный акт, исключавший возможность престолонаследия по женской линии, приобрел в ходе Столетней войны исключительное значение в обосновании прав династии Валуа против притязаний Плантагенетов на французскую корону. В «Большом трактате» 1464 г. он был провозглашен «первым законом французов». Первоначально Салический закон генетически связывали с салическими франками, жившими возле Кельна. В ХV в. упоминание о франках исчезает, закон соотносится с городом Saleheim, вокруг которого, как указывали тексты ХV в., жили тогда галлы![215]

Своеобразным итогом поисков новой сакральной легитимности явилось произведение придворного поэта бургундского герцога Лемера де Бельж «Прославление Галлии и необычайные судьбы Трои» (1511–1513), в котором Троянская легенда контаминировала с библейской традицией. В интерпретации Лемера франки оказывались натуральными галлами, автохтонным населением Галлии, появление которого восходило ко временам Великого потопа. Первый галльский король провозглашался потомком Яфета, сына Ноя. Лемер начертал генеалогическое древо, куда включил поименно (но без соблюдения хронологии) 25 (!) легендарных правителей Галлии. Рядом он поместил такое же древо троянских правителей[216].

По Лемеру оказывалось, что в ходе своего перемещения с запада на восток галлы основали Трою, явившись таким образом предками троянцев из гомеровского эпоса. А затем, смешавшись с франками, через Германию возвратились восвояси. Эта литературная обработка открывала новые перспективы в развитии «генетического» мифа: 1) мирное переселение заменило уязвляющую пробуждавшееся национальное сознание формулу «завоевания», 2) происходила «духовная деколонизация»[217] – раскрепощение от безоговорочного подчинения античной традиции, 3) свершился поворот от генеалогии правителей-основателей к мифологии «избранного народа», обретшего отечество на земле, дарованной библейскими прародителями. Династическая легенда начала перерастать в национальный миф.

Лемер де Бельж не преминул закончить свое произведение вдохновляющими призывами к соотечественникам «крепить свою преданность и любовь, служить и подчиняться» своим государям. При этом в его сочинении закрепились предпосылки для новой формулы французской идентичности «наши предки – галлы», что стала прорисоваться в ходе Столетней войны. Потомки предводителей франков обрели теперь галльскую (или галло-франкскую) родословную. Собственно завоевание Галлии франками в новой перспективе оказывалось войной за освобождение: франки, будучи в прошлом галлами, возвращались на землю предков, чтобы «освободить своих братьев от владычества Рима». И Гуго Капет мог в ХVI в. уже числиться «природным галлом» [218].

О сохраняющейся влиятельности в ХVI в. Троянской легенды свидетельствует эпическая поэма Пьера Ронсара «Франсиада» (1572). Отзвук сохранялся даже в ХVII в., в самом имени героя авантюрного романа Шарля Сореля «Правдивое комическое жизнеописание Франсиона» (1623). Все же троянский «след» заметно слабел и в середине ХVI в. уже полностью уступает свое место Галльскому мифу.

Кроме мотивов автохтонной государственности, Галльский миф был вызван к жизни ситуацией на восточной границе. Вместе с Религиозными войнами актуализовалась геополитическая задача размежевания с Империей. Возродившееся после Столетней войны Французское королевство начало свою экспансию на Восток, которая продолжалась весь последовавший затем «великий век» Ришелье и Людовика ХIV. Ближайшей целью стала граница на Рейне, а обоснованию продвижения к Рейну служила идея «естественных» границ, отсылавшая к Галлии времен Юлия Цезаря. Парадоксально, но завоевания оккупировавших Галлию римских легионов были призваны обосновать французские территориальные претензии к Священной Римской империи германской нации.

Французские космографы ХVI в. предъявили суровое обвинение соседям-обидчикам. «Алеманы, – писал Франсуа Бельфорест (1575), – наделенные физической мощью и наиболее воинственные, не довольствуясь своими границами и пределами, перешли их… И почти вся народность (nation) белгов, подчиненная в старину юрисдикции Галлии, и весь Рейн принадлежат теперь Алемании[219]». Завоевание закрепилось распространением немецкого языка, и в результате Германия «узурпировала большую часть Галлии»[220].