Историческая традиция Франции

Все чудодейственные свойства королей Франции, включая не в последнюю очередь целительные способности, оказывались производными от божественной мази. В хартии, дарованной в 1380 г. Реймсскому капитулу Карлом V, сообщалось: «В святом храме славного города Реймса Хлодвиг… король Франции, услышал предсказание знаменитого исповедника блаженного Ремигия; и вот когда исповедник крестил того короля и народ его, Святой Дух или же ангел спустился с неба в виде голубки и принес сосуд, полный священного мира; сим-то миром и помазали короля Хлодвига, а затем в дни освящения и коронации… всех последующих королей Франции… Помазание же сие, милостию Господней, даровало королям Франции таковую силу и таковую благодать, что одно лишь прикосновение их рук избавляет страждущих от болезни золотухи».

Небесный дар, выделяя французских королей, возвышал их над другими коронованными христианскими владыками. В начале XIII в. Людовик VIII с гордостью заявлял, что он «один из всех королей земли владеет блистательной и славной привилегией, ибо помазан он елеем, спустившимся с небес»[472]. С XII в. стать «помазанником Божиим» означало во Франции конкретно быть помазанным в Реймсском соборе из священного сосуда. В 1089 г. коронационная привилегия реймсских архиепископов была признана папой Урбаном II и нарушалась только дважды: в 1110 г. Людовиком VI и в 1594 г. Генрихом IV. «Вместе с реймсскими архиепископами победу одержал и Священный сосуд»[473].

Сам акт помазания на царство, возводивший монарха в разряд священнослужителей, был заимствованием ветхозаветной традиции, в которой теократические идеи накладывались на анимистические представления о высших дарах и чудодейственных способностях правителя. Мотив чудо-происхождения реймсского елея Блок считал фольклорным, а «едва ли не гениальной находкой» Хинкмара называл использование этого мотива в ритуале коронации. Не имея за собой прочной традиции бытования в стране, обряд нуждался в освящении. Хинкмар «одарил его преданием»[474].

С первым христианским королем традиция связывает также происхождение королевского герба. По одной из легенд, Хлодвиг перед поединком с могущественным соперником получил щит с тремя золотыми лилиями на лазоревом фоне. Доспехи, обеспечившие Хлодвигу победу, были обретены чудесным образом в результате молитвенного обращения Клотильды вместе с монахом-отшельником к Богу. Характерна описываемая в легенде местность, где развертывались события, со знаменитой уже к тому времени башней Монжуа в центре[475]. Превращение местной легенды в официальную версию Блок связывает с окружением того же Карла V, с его внимательностью – в разгар Столетней войны – ко всему, что «могло укрепить авторитет королевской власти как силы сверхъестественной»[476].

Одна из средневековых королевских регалий, орифламма[477], изначально была церковной хоругвью Сен-Дени. В качестве королевского боевого штандарта ей предшествовала хоругвь небесно-голубого цвета из аббатства Св. Мартина в Туре. В 1124 г. Людовик VI получил орифламму вместе с причастием в Сен-Дени перед сражением с английским королем Генрихом I. По другой версии, превращение орифламмы из церковной хоругви в королевское знамя началось в ХI в., с Филиппа I[478]. В обоих случаях событие связывают с приобретением у аббатства Сен-Дени в лен Вексенского графства, после чего французские короли «сделались одновременно вассалами, защитниками и гонфалоньерами святого»[479].

Происхождение орифламмы ярко живописуется в легенде о видении византийскому императору всадника с копьем, из которого вырывалось пламя. Всадник был идентифицирован как Карл Великий, который явился спасти Византийскую империю от «сарацинов». Согласно своему сакральному смыслу орифламма предназначалась для войн с «неверными» и искоренения ересей. Однако в качестве королевского знамени в XII–XV вв. она вела в бой с христианскими соседями и даже с непокорными феодалами.

К XIII в. уже вполне сложилась церковная традиция избранничества французской короны. Показательно описание битвы при Бувине (1214) капелланом Филиппа II Гильомом Бретонцем. Перед сражением король просит милости у Бога и, «простерши руки над головами коленопреклоненных воинов, благословил их». Затем, «строго следуя ритуалу», произносит речь о том, что против французов «ополчились сатанинские силы» и что сам император «предан анафеме за то, что хотел погибели Святой Церкви». Свое место отведено регалиям: «Французы держали священную орифламму и золотолилейное знамя короля, а германцы – разнообразные эмблемы, не имевшие ни малейшей святости, дерзостные и словно бы дьявольские»[480].