Читаем Исторические записки. Т. VIII. Жизнеописания полностью

Чуский военачальник Дин-гун был младшим братом матери Цзи Бу. Как-то Дин-гун, служивший Сян Юю, преследуя Гао-цзу, поставил его в трудное положение к западу от Пэнчэна. Их войска сошлись в рукопашной схватке, и Гао-цзу оказался в критической ситуации. Обратившись к Дин-гуну, [Гао-цзу] сказал: «Мы два мудрых правителя, зачем же нам вредить друг другу!» Тогда Дин-гун отвел войска, а Хань-ван вырвался из окружения и ушел. Когда же с Сян-ваном было покончено, Дин-гун прибыл представиться Гао-цзу. Гао-цзу показал Дин-гуна войскам со словами: «Дин-гун не был верным слугой Сян-вану, именно он способствовал потере Сян-ваном Поднебесной». После этого он казнил Дин-гуна с такими словами: «Пусть служивые последующих поколений не берут пример с Дин-гуна!»

Луань Бу был уроженцем [княжества] Лян. В самом начале, когда лянский ван Пэн Юэ еще был простолюдином, он дружил с Луань Бу. Из-за бедности и [иных] затруднений Бу стал наемным работником в [княжестве] Ци, где работал в винной лавке. Через несколько лет Пэн Юэ все бросил и стал разбойником в Цзюйе[720], а Луань Бу был схвачен неизвестными людьми и продан в рабство в [княжество] Янь. Но за то, что он сумел отомстить своему хозяину[721], яньский военачальник Цзан Ту поставил его дувэем. Позднее, когда Цзан Ту стал яньским ваном, он назначил Луань Бу военачальником. Когда же Цзан Ту восстал и ханьские войска нанесли удар по Янь, Бу был захвачен в плен. Лянский ван Пэн Юэ, узнав про это, попросил государя продать ему Бу, с тем чтобы назначить его лянским сановником. [208]

Когда Луань Бу был послан в [княжество] Ци и еще не вернулся оттуда, ханьский император призвал к себе Пэн Юэ, обвинил его в том, что он замыслил мятеж, истребил три ветви его рода, голову водрузил на шест в Лояне, [повесив рядом] эдикт, который гласил: «Всякий, кто посмеет предать голову земле или долго смотреть на нее, подлежит немедленному аресту». В это время Луань Бу возвращался из [княжества] Ци доложить о делах и очутился под головой Пэн Юэ, совершил ему жертвоприношение и оплакал его. Чиновники схватили [Луань] Бу, чтобы допросить и доложить наверх. Император призвал [Луань] Бу и, бранясь, сказал: «Ты что, вместе с Пэн Юэ замышлял бунт? Я запретил кому бы то ни было приближаться [к его голове], а ты совершил жертвоприношение и оплакал его! Ясно, что ты был с Пэн Юэ заодно. Сварить его живьем!» Когда Луань Бу схватили и подвели к кипящему котлу, он, вскинув голову, обратился [к императору]: «Позвольте сказать слово, прежде чем умру». Император спросил: «Какое еще слово?» Луань Бу сказал: «Когда вы, государь, оказались в трудном положении под Пэнчэном, потерпели поражение между Инъяном и Чэнгао, Сян-ван не смог двинуться на запад только потому, что Пэн-ван занимал лянские земли и в союзе с Хань затруднил действия чусцев. В этот момент все зависело от того, куда повернет Пэн Юэ: пойдет с Чу — Хань будет разбито, пойдет с Хань — будет разбито Чу. Кроме того, в битве под Гайся[722], если бы не участие Пэн Юэ, род Сян не погиб бы. Когда же Поднебесная была покорена, то вы вручили Пэн Юэ княжескую верительную бирку и пожаловали владение, чтобы его потомки владели им на протяжении десяти тысяч поколений. А ныне, когда вы, Ваше величество, пошли походом на Лян, Пэн Юэ из-за болезни не смог участвовать в этом походе, но вы заподозрили его в измене, хотя для этого не было никаких свидетельств; сделав из мухи слона, вы расправились с ним. Я опасаюсь, что ваши заслуженные чиновники почувствуют себя в опасности. Раз Пэн-ван мертв, лучше и мне умереть. Прошу приступить к казни». Тогда император отпустил Бу и назначил дувэем.

Во время [правления] Сяо Вэня [Луань Бу] стал сяном в княжестве Янь и дослужился до военачальника. Он говорил окружающим: «Только тот человек достойный, кто, находясь в бедности и стесненных обстоятельствах, не опозорил себя и не поступился своими убеждениями. Только тот человек достойный, кто, будучи богатым и знатным, [всегда] следует своим помыслам». И он [209] благодарил каждого, кто когда-либо сделал добро ему, и преследовал и устранял тех, кто вызывал его недовольство. Когда [княжества] У и Чу восстали, за военные заслуги [в их подавлении Бу] получил титул Юй-хоу и вновь был назначен сяном в Янь. В Янь и Ци установили жертвенники в честь Луань Бу, их так и назвали — Луань Бу шэ («жертвенники Луань Бу»).

На пятом году среднего [периода правления] Цзин-ди (145 г.) Луань Бу скончался. [Ему] наследовал сын Бэнь, который стал тайчаном, но так как жертвоприношения не соответствовали правилам, владение упразднили.

Я, тайшигун, скажу так.

Перейти на страницу:

Все книги серии Памятники письменности Востока

Самгук саги Т.1. Летописи Силла
Самгук саги Т.1. Летописи Силла

Настоящий том содержит первую часть научного комментированного перевода на русский язык самого раннего из сохранившихся корейских памятников — летописного свода «Исторические записи трех государств» («Самкук саги» / «Самгук саги», 1145 г.), созданного основоположником корейской историографии Ким Бусиком. Памятник охватывает почти тысячелетний период истории Кореи (с I в. до н.э. до IX в.). В первом томе русского издания опубликованы «Летописи Силла» (12 книг), «Послание Ким Бусика вану при подношении Исторических записей трех государств», статья М. Н. Пака «Летописи Силла и вопросы социально-экономической истории Кореи», комментарии, приложения и факсимиле текста на ханмуне, ныне хранящегося в Рукописном отделе Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (М, 1959). Второй том, в который включены «Летописи Когурё», «Летописи Пэкче» и «Хронологические таблицы», был издан в 1995 г. Готовится к печати завершающий том («Описания» и «Биографии»).Публикацией этого тома в 1959 г. открылась научная серия «Памятники литературы народов Востока», впоследствии известная в востоковедческом мире как «Памятники письменности Востока».(Файл без таблиц и оригинального текста)

Ким Бусик

Древневосточная литература
Самгук саги Т.2. Летописи Когурё. Летописи Пэкче
Самгук саги Т.2. Летописи Когурё. Летописи Пэкче

Предлагаемая читателю работа является продолжением публикации самого раннего из сохранившихся памятников корейской историографии — Самгук саги (Самкук саги, «Исторические записи трех государств»), составленного и изданного в 1145 г. придворным историографом государства Коре Ким Бусиком. После выхода в свет в 1959 г. первого тома русского издания этого памятника в серии «Памятники литературы народов Востока» прошло уже тридцать лет — период, который был отмечен значительным ростом научных исследований советских ученых в области корееведения вообще и истории Кореи раннего периода в особенности. Появились не только такие обобщающие труды, как двухтомная коллективная «История Кореи», но и специальные монографии и исследования, посвященные важным проблемам ранней истории Кореи — вопросам этногенеза и этнической истории корейского народа (Р.Ш. Джарылгасиновой и Ю.В. Ионовой), роли археологических источников для понимания древнейшей и древней истории Кореи (академика А.П. Окладникова, Ю.М. Бутина, М.В. Воробьева и др.), проблемам мифологии и духовной культуры ранней Кореи (Л.Р. Концевича, М.И. Никитиной и А.Ф. Троцевич), а также истории искусства (О.Н. Глухаревой) и т.д. Хотелось бы думать, что начало публикации на русском языке основного письменного источника по ранней истории Кореи — Самгук саги Ким Бусика — в какой-то степени способствовало возникновению интереса и внимания к проблемам истории Кореи этого периода.(Файл без таблиц и оригинального текста)

Ким Бусик

Древневосточная литература

Похожие книги

Шахнаме. Том 1
Шахнаме. Том 1

Поэма Фирдоуси «Шахнаме» — героическая эпопея иранских народов, классическое произведение и национальная гордость литератур: персидской — современного Ирана и таджикской —  Таджикистана, а также значительной части ираноязычных народов современного Афганистана. Глубоко национальная по содержанию и форме, поэма Фирдоуси была символом единства иранских народов в тяжелые века феодальной раздробленности и иноземного гнета, знаменем борьбы за независимость, за национальные язык и культуру, за освобождение народов от тирании. Гуманизм и народность поэмы Фирдоуси, своеобразно сочетающиеся с естественными для памятников раннего средневековья феодально-аристократическими тенденциями, ее высокие художественные достоинства сделали ее одним из наиболее значительных и широко известных классических произведений мировой литературы.

Абулькасим Фирдоуси , Цецилия Бенциановна Бану

Древневосточная литература / Древние книги
Эрос за китайской стеной
Эрос за китайской стеной

«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве. Чрезвычайно рационалистичные представления древних китайцев о половых отношениях вытекают из религиозно-философского понимания мира как арены борьбы женской (инь) и мужской (ян) силы и ориентированы в конечном счете не на наслаждение, а на достижение здоровья и долголетия с помощью весьма изощренных сексуальных приемов.

Дмитрий Николаевич Воскресенский , Ланьлинский насмешник , Мэнчу Лин , Пу Сунлин , Фэн Мэнлун

Семейные отношения, секс / Древневосточная литература / Романы / Образовательная литература / Эро литература / Древние книги
Непрошеная повесть
Непрошеная повесть

У этой книги удивительная судьба. Созданная в самом начале XIV столетия придворной дамой по имени Нидзё, она пролежала в забвении без малого семь веков и только в 1940 году была случайно обнаружена в недрах дворцового книгохранилища среди старинных рукописей, не имеющих отношения к изящной словесности. Это был список, изготовленный неизвестным переписчиком XVII столетия с утраченного оригинала. ...Несмотя на все испытания, Нидзё все же не пала духом. Со страниц ее повести возникает образ женщины, наделенной природным умом, разнообразными дарованиями, тонкой душой. Конечно, она была порождением своей среды, разделяла все ее предрассудки, превыше всего ценила благородное происхождение, изысканные манеры, именовала самураев «восточными дикарями», с негодованием отмечала их невежество и жестокость. Но вместе с тем — какая удивительная энергия, какое настойчивое, целеустремленное желание вырваться из порочного круга дворцовой жизни! Требовалось немало мужества, чтобы в конце концов это желание осуществилось. Такой и остается она в памяти — нищая монахиня с непокорной душой...

Нидзе , Нидзё

Древневосточная литература / Древние книги