Историческое образование, наука и историки сибирской периферии в годы сталинизма

Пединституты и комплексные научно-исследовательские гуманитарные институты национальных субъектов Сибири [в Бурят-Монгольской (с 1958 г. – Бурятской) АССР, Хакасской и Горно-Алтайской автономных областях] стали работать в едином комплексе. Сферой их научного взаимодействия стало проведение общих мероприятий – общие научные собрания для обсуждения научных проблем или идейно-политического содержания. Сотрудники научных институтов участвовали в педагогическом процессе, в т. ч. и руководя дипломниками пединститутов. В свою очередь, сами педагогические институты готовили кадры для научных институтов – их специалисты со временем становились научными сотрудниками НИИ ЯЛИ[221].

Особенностью студенческого контингента как в целом в высшей школе Сибири, так и исторических факультетов (отделений) первых послевоенных лет было наличие большого количества фронтовиков, которые поступали в вузы после демобилизации из рядов Красной армии. 20 августа 1945 г. было издано Постановление Совнаркома СССР № 2088 «Об улучшении дела подготовки учителей»[222], согласно которому в первую очередь подлежали демобилизации две категории специалистов – врачи и учителя, студенты и преподаватели педагогических вузов, которые должны были в скорейшем порядке приступить к педагогической работе. Постановление предусматривало значительное увеличение приема студентов в педагогические вузы (в первую очередь, это решалось путем приема бывших фронтовиков). Состав фронтовиков первого послевоенного пятилетия в сибирских вузах был существенным, но наибольшее их количество концентрировалось именно на гуманитарных факультетах (отделениях). По статистическим данным состава студенческого контингента вузов послевоенного периода, более половины от общего числа историков составляли фронтовики. Это было обусловлено тем, что приемные комиссии к демобилизованным с фронта относились лояльнее и учитывали, что пробелы в их знаниях, образовавшиеся за время перерыва в учебе, быстро восполнить было невозможно. К тому же фронтовиков необходимо было устраивать в учебные заведения страны. Поэтому если в школьном аттестате абитуриента стояли отметки «отлично» по гуманитарным предметам, то его принимали в вуз без экзаменов[223]. К тому же по решению советского правительства еще с 1943/44 учебного года демобилизованные с фронта солдаты освобождались от платы за обучение в вузе.

Другой особенностью студенческого контингента послевоенного периода (как, впрочем, и военного) для сибирских вузов, и вообще, для любой периферии СССР (среднеазиатские республики, Дальний Восток и т. п.) было наличие в числе студентов большого количества «неблагонадежных» элементов. Дети раскулаченных, ссыльных переселенцев, лица, которые имели родственников с судимостью по политическим мотивам в большом количестве во время войны и в первые послевоенные годы поступали в сибирские вузы. В этот период, с одной стороны, жесткий контроль за этими категориями граждан был ослаблен, а с другой стороны, дефицит абитуриентов, особенно в годы войны, заставлял руководство вузов принимать людей, особо не обращая внимания на их социальное происхождение. Но после войны государство взяло эту ситуацию под контроль. Был опубликован приказ Минпроса РСФСР № 78 от 12 ноября 1946 г. «О состоянии политико-воспитательной работы среди студентов в Крымском и Челябинском пединститутах». В нем директор Челябинского пединститута обвинялся в том, что проявил политическую беспечность и отсутствие большевистской бдительности, вследствие чего в среду некоторой части студентов проникли идеологически чуждые влияния и настроения. Эти выводы обязывали руководителей других вузов принимать соответствующие меры по чистке контингента и контролю за его формированием[224]. По следам этого постановления партийные органы Томского университета и Томский обком обратили внимание на контингент студентов, обучавшихся в вузе, особенно стали следить за комплектованием студентов на первом курсе. Они старались преградить доступ в вузы студентов из «неблагонадежных семей». Так, в 1947 г. на историко-филологическом факультете выяснилось, что по состоянию на этот год «среди студентов имеются много детей репрессированных и кулаков». Такой вопиющий факт не мог остаться без внимания соответствующих органов, поскольку университет и факультет старался всегда внимательно следить за «чистотой» и репутацией каждого студента историко-филологического факультета, поскольку он готовил идеологических работников. Такая скрупулезная работа в вопросе отбора кадров и идейно-политического воспитания на факультете велась еще и потому, что на тот период он был «ведущим факультетом в университете», поскольку специфика историко-филологического факультета рассматривалась как «факультета идеологического фронта»[225].