Истории Фирозша-Баг

На школьный двор нетвердым шагом входили носильщики с узкими и шаткими контейнерами на головах, где были сложены коробки с обедами. В каждом контейнере умещалось по пятьдесят коробок, присланных родителями со всех концов города. Когда коробки распаковывались, по спортзалу распространялся незабываемый запах, густой, как помои, потому что в нем смешивались запахи четырехсот отдельных горячих обедов. Должно быть, он пропитал все стены и потолок, постепенно становясь все более застарелым и прогорклым. Независимо от времени дня, в жарком и сыром гроте спортзала всегда пахло чем-то затхлым и тошнотворным. Так пахнет в комнате, где кого-то вырвало, даже после того, как там все вымыли.

Джамшед не ел в этом битком набитом пещерообразном помещении. Не для него был воздух, насыщенный помойными ароматами. Его еда доставлялась ровно в час дня в родительском автомобиле с собственным шофером и кондиционером и съедалась на роскошном заднем сиденье, обтянутом кожей, посреди этого средоточия изобилия.

В таком уютном уголке, служившем ему столовой, где личный шофер исполнял обязанности официанта, Джамшед обедал все школьные годы, невзирая на превратности климата. Муссон мог насквозь промочить носильщиков обедов и охладить еду четырем сотням голодных школьников, но не мог добраться до Джамшеда и его пищи. Носильщики могли прийти покрытые в жару сверкающим вонючим потом и принести обжигающе горячие коробочки, которые по дороге становились горячее, чем когда их выносили с кухонь Бомбея, но обеду Джамшеда ничего не грозило.

В старших классах школы мой брат Перси стал часто бывать на выходных в доме своего друга на Малабар-Хилл. До этого мы проводили выходные, хулиганя в компании Песи-падмару и других ребят с нашего двора. Эти дни взрослые ждали с ужасом, не зная, какие еще выходки придумает Песи, чтобы терроризировать невинных и простодушных жильцов.

Но Перси все это оставил ради общества Джамшеда. Когда он возвращался от друга, мама приступала к допросу. Что они ели? Была ли дома мама Джамшеда? Что они делали вдвоем весь день? Ходили ли они куда-нибудь? И так далее.

В те годы Перси мало что мне рассказывал. Наши жизни пересекались лишь в обеденные часы, но что тут можно успеть? С ребятами из Фирозша-Баг мы недолгое время играли в крикет. Впрочем, Перси и к нему утратил интерес. Он отказывался идти с нами, когда в воскресенье утром папа вел всю компанию в сторону Марин-драйв на майдан. Вскоре, как бывает со всеми младшими братьями, я стал Перси только мешать.

Но мое любопытство о делах Перси и Джамшеда утоляли мамины расспросы. Я узнал, что целыми днями они мастерят модели самолетов и слушают музыку. Самолетами поначалу назывались обычные планеры, а пластинки были с музыкой Мантовани[153] и бродвейских мюзиклов. Позже пришла пора более сложных моделей с топливными двигателями и дистанционным управлением, а также классической музыки от Баха до Пуленка[154].

Наборы для моделирования самолетов дарили Джамшеду его разъезжавшие по свету дядюшки и тетушки, которые покупали их во время командировок в Англию и Соединенные Штаты. Казалось, что у всех, кроме нас с братом, имелись дяди и тети, охваченные страстью к путешествиям, и этот канал поставок из западного мира гарантировал Джамшеду бесперебойное снабжение иностранной одеждой, обувью и пластинками.

Однажды в субботу во время маминых расспросов Перси сообщил, что Джамшед получил оригинальный саундтрек «Моей прекрасной леди». Это была сенсация. Долгоиграющие пластинки в Бомбее относились к недоступным товарам, а те немногие экземпляры, которые привозили (контрабандой) частные лица вроде родственников Джамшеда, продавались на черном рынке за двести рупий. Я видел такие пластинки, выставленные рядом с иностранными духами, шоколадками и сырами на уличных прилавках вокруг фонтана «Флора».

Иногда во время облав полиция громила прилавки контрабандистов. И мне нравилось представлять, как однажды случится такая облава, а я как раз буду проходить мимо, и посреди окружающего хаоса и разгрома «Моя прекрасная леди», никем не замеченная, перелетит по воздуху и упадет прямо к моим ногам. Конечно, случись такое чудо, я мало что мог бы сделать, потому что у нас был всего лишь старый граммофон на 78 оборотов в минуту.

После напряженных переговоров, измучивших маму, Перси и меня, Перси все-таки согласился спросить своего друга, нельзя ли мне тоже послушать альбом. Договоренность была достигнута. И в ближайшую субботу мы отправились в дом Джамшеда. Дорога от Фирозша-Баг до Малабар-Хилл шла в противоположном направлении от той, по которой мы ходили в школу, и улицы автобусного маршрута были мне неизвестны. Вестибюль в доме Джамшеда был облицован мрамором, а лифт, взмыв вверх, плавно доставил нас на одиннадцатый этаж прежде, чем я успел перевести дух. Я хотел сказать Перси, что нам в Фирозша-Баг такой бы не помешал, но тут дверь открылась. Джамшед вежливо пригласил нас войти и, не теряя времени, поставил пластинку на вращающийся диск проигрывателя. Ведь за этим я и пришел.