Истории Фирозша-Баг

После того как музыка закончилась, день тянулся долго и скучно. Я без всякого интереса смотрел, как ребята мастерят модель. На коробке было написано, что это «Сопвич кэмел». Название было мне знакомо по книжкам о Бигглсе, которые Перси приносил домой. Взяв крышку, я от нечего делать прочел, что этот самолет был спроектирован британским промышленником и авиационным инженером Томасом Октейвом Мердоком Сопвичем, родившимся в 1888 году, и стоял на вооружении во время Первой мировой войны. Потом следовал список деталей самолета.

Затем мы обедали, и Перси с Джамшедом разговаривали. Я был всего лишь ребенком – мне полагалось слушать. Они говорили о школе и школьной библиотеке, о тех книгах, которых там очень не хватает, и о гхати, которые в последнее время наводнили школу.

В наследованном нами восприятии реальности гхати вечно что-нибудь наводняли – нет чтобы просто прийти! Они наводняли банки, оскверняли святость всевозможных институтов и забирали себе наиболее востребованные работы. Гхати наводняли даже колледжи и университеты – дело и вовсе неслыханное. Куда ни посмотри – везде что-нибудь да наводнили эти проклятые гхати!

С большим стыдом я вспоминаю слово гхати. Слово-гнойник, источающее вонь ксенофобии. Оно предписывает значительной группе людей бессловесную роль кули и слуг навсегда и без всяких надежд на лучшее.

Во время одной из наших редких поездок на каникулы в Матеран[155] я еще ребенком безучастно наблюдал, как с огромным трудом кули грузит на себя багаж нашей семьи. Большой металлический сундук был водружен ему на голову, сверху – кожаный чемодан. Гигантских размеров дорожная сумка была повешена на левую руку, которую он поднял, чтобы удерживать груз на голове, а второй чемодан был взят в правую. Все это делалось с таким же вниманием и тщательностью, как если бы мы грузили багаж на телегу или на тачку. Главное – сохранить равновесие, чтобы ничего не свалилось. Затем этот худой, как скелет, человек посеменил к поезду, который должен был отвезти нас в горы. А там такой же человек-скелет ждал нас с рикшами. Автомобили были запрещены в Матеране, чтобы сохранить пасторальную чистоту этого места и обеспечить пропитание рикшавалам[156].

Много лет спустя я оказался в том же селении как член клуба пешеходных путешественников своего колледжа и карабкался с рюкзаком по горным склонам. Автомобили так и не были разрешены в Матеране, и каждый раз, когда мимо нас проносилась рикша в мелькании ног и колес, мы кричали сидевшему в ней человеку: «Капиталистическая свинья! Ублюдок! Нечего ездить на спине своего брата!» На мгновение озадаченный пассажир наклонялся вперед, не совсем понимая, в чем дело, а потом вновь откидывался на удобные подушки повозки.

Но эта манера бесцеремонного социалиста пришла ко мне гораздо позднее. Поначалу нам приходилось думать только о школе, школьной форме, оберточной бумаге для учебников и тетрадей, а также автобусе, на который надо было успеть утром. Помню, как Перси бушевал и кричал на нашу тщедушную гхатон[157], если это жалкое существо, подметавшее или мывшее пол, попадалось ему на пути. Мама тогда с гордостью отмечала: «У него характер, как у дедушки». Но потом отдельно выговаривала Перси, поскольку в те годы было очень трудно найти новую гхатон, особенно если предыдущая увольнялась из-за оскорбительного отношения хозяйского сынка и сообщала о причине своим знакомым.

Я никогда точно не знал, почему одни называли служанок гхатон, а другие – гунга. Мне казалось, что последнее название было призвано задобрить этих женщин: то, что все зовут их словом, напоминающим имя священной индийской реки, уравновешивало возможную грубость и дурное обращение. Но добрые старые времена, когда вы могли накричать на гхатон, пригрозить избить и спустить с лестницы, а потом ожидать, что она придет к вам на следующее утро, несомненно, прошли.

В старшей школе Перси и Джамшед учились в разных колледжах. Если они вообще встречались, то лишь на концертах Бомбейского камерного оркестра. Вместе с приятелем по колледжу Навджитом и другими ребятами мой брат организовал благотворительное агентство, которое собирало и распределяло средства для бедных фермеров в маленькой деревне штата Махараштра. Их целью было вырвать как можно больше этих несчастных из когтей местных кредиторов.

Джамшед проявлял очень поверхностный интерес к этому мало ему знакомому занятию Перси. Всякий раз при встрече с братом он заводил речь о том, что он делает все возможное, чтобы уехать из страны.

– Абсолютно никакого будущего в этом дурацком месте, – говорил он. – Везде чертова коррупция. К тому же из того, что хочется, ничего не купишь. Приличный английский фильм не посмотришь. При первой же возможности я уеду за границу. Предпочтительно в США.